Против ожидания он длинно вздохнул, и, казалось, с этим выдохом вышла и только что явственно клокотавшая ярость великого князя.
- Так припрёт подчас, что хоть режь, - задумчиво проговорил Хельги после паузы, в которую Игорь не знал, что вставить. – Но тебя это не касается.
Сын хмыкнул. Конечно. Куда уж там. Мужа не касается, что с его женой спит его отец.
- Не касается, - возвысил голос Хельги. – Если хочешь, назовём это правом конунга и забудем о том.
И за меньшее ярлы восстания против королей поднимали, хотел заметить Игорь, но решил не будить снова ярости великого князя. А то ведь и иначе бывало – до всякого восстания у сыновей головы с плеч слетали.
- Так вот, умный мой сынишка, заботящийся о семейной чести, - с вновь поднимающимся в голосе гневным напором продолжил Хельги. – То, что ты там чувствуешь, - растереть. Ты тут не любовник обкраденный, а мой сын, который готовится стать конунгом. Ты уже – государственный деятель! И какая-то сладкая девка не должна мешать тебе соображать!
- Ой-ой-ой! – не мог не ответить Игорь. Это кто мне говорит? Это мне говорит человек, не удержавшийся от того, чтобы переспать с женой собственного сына?
Но он не успел высказать столь длинную мысль. Куда более короткий, но и куда более быстрый меч отца со свистом рассёк воздух прямо перед носом сына и вонзился в доски столешницы.
Игорь отшатнулся, тоже хватаясь за эфес. Но отец не дал ему этого сделать. Очень быстро, летящей тенью он перескочил через стол, сгрёб сына за грудки и прошипел яростно, брызгая слюной:
- Т-ты! Зверёныш! Ты забыл, с кем разговариваешь? Ты с конунгом говоришь! И не посмотрю, что ты мой сын! Ты здесь прежде всего русинг! Мой подчинённый! Ты – мой подданный! Такой же, как другие. И я и тебе могу шею свернуть, коли будешь мне тут рожи строить! Понял меня? Я спрашиваю: понял?!?
В паху у Игоря стало холодно, будто он смотрел вниз с большой скалы. Он кивнул. Потом промямлил:
- Да…
- Не так! Как отвечают верные русинги?
- Да, мой конунг!
Хельги шумно перевёл дыхание, испытующе глядя в лицо сыну.
Потом, так же не отрывая взгляда, нащупал ножны и с лязгом вернул в них меч.
- Ты запомни одно, сын, - тяжко проронил затем конунг. – Я тебя растил для государственного дела. И ты его будешь делать.
Он помолчал, по-прежнему упёршись взглядом в сына и отрезая острыми мечами глаз куски от воли Игоря.
- …Или не ты.
Холодно, одними губами улыбнулся.
- Объявлю твою мать квенно, провозглашу твою Ольгу водимой женой, приживу с ней сына, который продолжит моё дело… раз уж ты оказался таким размазнёй…
От паха холод поднялся до желудка. Этот… этот может!
И главное – всегда так происходит! Вот ведь виноват он во всём, вопило что-то ещё не сдавшееся в мозгу Игоря. Он же взял и всего лишь своей своевольной похотью завёл ситуацию в тупик! А теперь с яростью целого экипажа боевого драккара прокладывает, нет, проламывает из него путь! И нечего ему возразить!
- Прости, отец, - тускло проговорил Игорь. – И приказывай, мой конунг…
Олег молча обошёл стол, вернулся на скамью. Жестом разрешил сесть сыну.
- Ещё раз, рассказываю всё сначала, - после новой тяжёлой паузы проговорил он. – Всё равно ничего не изменишь. Хельга уже официальная твоя жена. Во Пскове мы сыграли свадьбу с посажённым женихом. Со Свенельдом. Твоим же дружком, кстати.
Свенельд был не то чтобы другом, но… Чем-то вроде старшего наставника, но в то же время не старого, а почти ровесника. Он происходил из древнего ярлского норвежского рода, прошёл несколько виков, набрался опыта. И хотя в здешних, степных делах ещё плавал, но рубака был великолепный, и преподал сыну конунга несколько очень ценных уроков. На этой почве они и сошлись, в общем-то. А главное, Свенельд притащил с собою больше сотни норманнских викингов, от которых буквально исходил запах стали и крови. Через мужа двоюродной сестры Свенельд приходился отцу, а следовательно, и ему, Игорю, родичем, так что никаких вопросов с вливанием его викингов в Русь не возникло. А сам их лидер закономерно стал сотником в дружине отца. Что, кстати, формально оказалось даже выше, нежели звание Олегова сына. Ибо с одной стороны, был Игорь, конечно, наследником конунга, а с другой – своей дружины ещё не водил и был как бы на подхвате у отца. А сотня головорезов Свенельда – это и есть сотня головорезов. Лично ему подчинённых и лично ему преданных…
- С Хельгой свита её приехала, двор, - продолжил отец. – Тюргисл, отец её, через неделю прибудет, во главе своего двора. Ты представляешь, какое оскорбление ему прежде всего нанесёшь, если от его дочери откажешься? Да ты войну между нами вызовешь, - вдруг снова вскипел конунг.
Игорь лишь опустил голову. Какая разница, что он теперь думает? Действительно, изменить ничего нельзя.
- Да и боги с ней, с войною, - махнул рукой Хельг. – Псковские русы не так и сильны, одолеем мы их. Но ты прикинь, что это нам даст? Ну, взяли мы Псков. А по пути Полоцк надо взять. А там Рагнвальд молодой силу набирает, сын конунга Трюггви Бородатого. А если с ним сюрнесская Русь пойдёт? Как ты собираешься волоки на Двину преодолевать?
Да и цель моя не в том, пойми, ты, мальчишка бестолковый! Ты посмотри вот как на все эти дела. Сейчас мы, русы, кто в этих землях, славянских, финских, кривичских? Находники, по-прежнему находники. Хоть и укрепившиеся, захватившие кто что смог. Одни в Альдейгьюборге сидят, другие в Растхофе, третьи – в этом Сюрнесе-Смоленске, будь он неладен. А теперь скажи мне, чем они все занимаются?
Игорь растерялся. Такого поворота разговора он не ждал.
- Н-ну, - пожевал он губами. – Известно, чем. Торгуют. Мехами, рабами… Мёдом.
- А с кем торгуют? – сощурил глаза отец.
- С булгарами. С хазарами. Мы вот в Грикланд ходим…
- Именно! – поднял палец Хельг. – Только правильнее будет сказать: торгуем. Все мы, русы, торгуем одним и тем же с одними и теми же. Каждая Русь прихватила себе делянку и знай её под дань подводит. Кого примучил, от того и кормимся. То есть вместо того, чтобы складывать добычу и богатство в одних руках, мы его что? – точно так, делим. Да так, что когда и воюем за одних и тех же данников.
Но главное дальше, - продолжил отец, стукнув по столу кубком, который опустошил, прервав разговор. – А дальше мы везём это одним и тем же покупателям. Булгар, Хазария, Византия. Хорошо, у нас ещё есть какое-то преимущество – не больно-то мимо нас на Миклагард походишь, ежели нам подношение малое не сделаешь. Потому и побогаче прочих будем. Псковских тех же. И на северах мы сели, деда своего благодари. И к хазарам мимо нас с запада не пройдёшь. Но через другие-то Руси – запросто! А уж к булгарам идти – уже мы должны чужим русингам кланяться! А как дошли – оказалось: одним и тем же одно и то же продать пытаемся. Конкурируем друг с другом, вместо того, чтобы одним, самим всю торговлю под контроль взять!
Нет ты понял, что я говорю, понял? – снова начал раздражаться отец.
Игорь кивнул:
- Да, если к хазарам мы одни с товаром приходить будем, нам они и отношение другое…
- Нет! Не только! – горячо перебил Хельги. – Хазары сильны, нам с ними не справиться. Но ежели мы, только мы, киевские русы, будем одни между ними и Европой стоять – представляешь, как они заговорят?
По Игорю пробежала дрожь. Что ж ты, папка, раньше так просто всё не объяснял?!
Он жадно выпил из своего кубка. Про пиво он и забыл от всех этих коловращений!
- Но… как мы сможем это сделать? – спросил он, переведя дух.
Впрочем, он сам уже знал ответ…
- Да вот тут ты мне и нужен, балда ты упрямая! – воскликнул отец. – Под нами – древляне, волыняне, северяне и радимичи. Теперь мы породнимся с псковичами – в наши… в твои, будущий конунг, в твои руки кривичи упадут! На пару с ними мы смоленских русов додавим. Они и так-то не особо против нас настроены – всё ж на Миклагард мы с ними вместе ходим. От Пскова же – два шага до Хольмгарда. С теми русами повозиться придётся, но заметь – мы уже сила будем. А там эти оторвы из Растхофа останутся – так мы их всей силой уже подвинем! И всё, понимаешь, Всё! Даже так, без Полоцка и Мурома мы самое главное под себя возьмём – все торговые пути с севера на юг! Да все богачества края здешнего нашими окажутся. Твоими, дурак! Ты уже не просто киевским князем великим будешь, в подручниках у хазар ходить! Ты во главе всех русов встанешь. А с такой силой ты и Хазарию эту в бараний рог согнёшь. Или сын твой…
Хельги помолчал.
Игорь молчал тоже, обмысливая такие перспективы и всё больше убеждаясь, что ничего невероятного в плане отца нет! Действительно, где дипломатией, где, что называется, таской и лаской – а русов можно подмять под себя. Это на внешний взгляд они кажутся многочисленными и хорошо знающими своё дело торговцами и воинами. А на деле всё это даже не конунгства. Это так, проходные дворы для новых находников с севера, для торговцев и охотников за людьми, где даже власть постоянная не укрепилась. И в этом смысле им, киевским, все карты в руки. Благодаря ли хазарам, вопреки ли им, - но тут, в их пока формально Самвате, возникло именно постоянное русское конунгство. Где есть власть, уже в третьем поколении власть. И куда те же находники приходят уже не в качестве новых временных хозяев, а либо торговыми транзитёрами – за мзду, естественно, - либо воинами-клятвенниками. Варингами. Которые уже не себе служат, и им, князьям русским.
О боги, как же ловко всё отец замыслил!
Но благодарно-удивлённый взгляд сына наткнулся на по-прежнему чуждо-внимательные глаза отца.
- А ведь знаешь, сынок, - проговорил тот медленно. – Мы ведь с Хельгой твоей на том и сошлись… Ну, с отцом её сначала, с которым союз заключили… А потом ведь это именно она весь замысел ухватила. Сама! Государственного ума я тебе жену достал! Так что нам с тобою её терять никак нельзя. Такой ум в чужие руки достаться теперь не должен…
