- Поэтому в данный момент, пока ещё совсем плохо не стало, - сказал Олейф, - предлагаю разойтись по домам. А мы со священным вифилем, - кивнул он исламскому волхву, назвав того более привычным для русов, нежели норманнское «гуди», уважительным именем, - и доблестным хёвдингом дейлемитов, - кивок военачальнику, - спокойно обсудим все требования жителей города.
Где и в чём он ошибся, княжич понять не успел. В ответ на его вполне разумное предложение толпа лишь возмущённо взревела, а вифиль зло прошипел что-то, что толмач перевёл так:
- Нам не о чем договариваться с неверными, кроме того, как их поскорее похоронить! Ибо ниспосланы были Пророку - да благословит Аллах его и его семейство! – слова: «Убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте в крепостях и используйте против них всякую засаду». Запретные месяцы закончились, мы можем воплотить этот завет. Ибо сказано: «Освобождение мечетей из-под власти язычников всегда было и остаётся долгом каждого правоверного».
Олейфу стало тоскливо. Не страшно, а именно тоскливо. Ну почему все эти единобожники столь тираничны в вопросах веры? Или верь в нашего бога, или умри! Ну почему они, русы, спокойно принимают веру тех мест, где оседают на постоянное жительство? Почему им совершенно несложно верить в Перуна и Велеса, уважая тех богов, что правят в Киове, Плескове или Альдейгьюборга? Слыхал ли кто когда, что русы кого-то заставили верить в Тора или Одина, а тех, кто отказывался, убивали?
И ещё одно понял молодой княжич – даже не понял, а вдруг ощутил всем своим разумным сознанием: не договориться им. Этот гуди – фанатик. Именно он сделает всё, чтобы не выпустить русов из этого сада. Ай, как не хочется умирать! Ни в Вальхаллу не хочется, ни в Ирий! Только жить начал! Только-только жена молодая первенцем разрешилась. Первая война – и уже начало что-то получаться. Вон и ветераны папкины уже с уважением смотрят – хорошо он научился мечом владеть. Рано к Одину!
И он произнёс примирительно:
- Мы готовы поклониться вашему богу. Я даже слова вашей молитвы знаю: «Ля илляхи иль алла, Мохаммед расул алла». Если хочешь, мы принесём жертвы…
Это его Лейла научила.
И вновь это была какая-то ошибка. Вместо того, чтобы обрадоваться, этот зеленоголовый вифиль что-то взвизгнул, едва услышал перевод, прямо-таки заплясав перед русами в нервическом припадке.
Толпа тоже угрожающе ухнула.
- Не произноси священных слов, многобожец, - довёл до сведения русов толмач слова своего волхва. – Ваши язычески жертвы не нужны Аллаху!
Тут шаг вперёд сделал начальник дейлемитов.
- Вы можете сделать так, - заявил он. – Вы складываете оружие и сдаётесь в плен. А дальше почтенный хаджи Юсуф вместе с правоверными решат вашу участь.
Б-р-р… Олейф мысленно увидел, что делали эти «правоверные» с попавшими в плен русами в прошлом году. Нет уж, лучше сразу к Одину…
- Княжич, живыми не сдадимся, - вполголоса и по-русски, чтобы не понял толмач, проговорил за спиной Сигурд. – Я предпочитаю к Одину с мечом в руках попасть…
Надо же, прямо слово в слово с тем, о чём подумал сам Олейф!
- Ежели сейчас на них напереть, пока они ответа ждут, то можем прорваться, - так же тихо шепнул Хродольф. Только резко, всем вместе…
Возможно, такой вариант и сработал бы, подумал Олейф.
- Я начну, вы за мной, - приказал он по-русски, а затем по-славянски, чтобы все поняли, громко сказал:
- И тем не менее мы принесём жертвы вашему Аллаху и нашему Одину! – и добавил тихо, одними губами, в адрес Хродольфа: - Берёшь дейлемита, а гуди – мой.
И это было третьей и последней ошибкой юного княжича, которую он понял, уже сидя на дереве и приставляя нож к собственной подключичной впадине. Если бы они тогда рванули молча, кто-нибудь имел шанс прорваться к отцу. Скорее всего, он сам, Олейф. Недаром он прожил дольше своих товарищей – те берегли его.
Но тогда он не смог совладать с ненавистью и презрением к этому фанатику, из-за которого умерло столько хороших людей, из-за которого умерла его Лейла. И он рявкнул во всю мощь юного, но натренированного уже в ходе этой войны голоса:
- Жертвую тебе, Аллах, твоего служителя!
Просверк меча в свете факелов – это было, наверное, последнее, что увидел местный гуди в своей жизни. Голова его ещё не упала на землю, как раздался второй крик:
- А эта жертва тебе, Один! – и Хродольф вонзил свой меч прямо в зубы дейлемитскому военачальнику.
Первоначально своей цели русы добились – толпа взвизгнула и подалась под их напором. Многие действительно опустили оружие, ожидая итогов переговоров.
Обратным ударом, кстати, Олейф успел рубануть и толмача-кривича. Ни за что. Просто за ненависть, которую тот источал. Если сегодня и не удастся выжить, будет весело его в Вальхалле покорности учить. Хорошо бы и гуди было туда же заполучить, но того наверняка их Аллах заберёт – Олейф же ему отдал его человека.
Им удалось добраться почти до нужного выхода. Но там собралось слишком много противников, до ярости возмущённых тем, как поступили с их вифилем. Сопротивление они оказывали отчаянное, набрасываясь на одного руса по трое-четверо за раз. Умирало их тоже много – уже превзошли русы рубеж в пятерых убитых на каждого, превзошли уже рубеж и в десять. Только Олейфу не удалось дойти до этой цифры – четверо дружинников прикрывали его так, что княжичу подчас просто не удавалось дотянуться до врага. А в такой рубке не до приказов с требованием уступить ему место в первом строю.
А оно, кстати, скоро освободилось само. Первым пал, как ни странно, самый здоровый из русов - Сигурд Бык. Никто даже не заметил, как. Просто стоял человек рядом, махал своей секирой, как в лесу – и уж нет его, а на его месте чья-то рука, которую приходится отрубать уже Олейфу.
Вторым пал Эйрик Парнишка – ему кто-то умело сунул копьё в шею, и тот захлебнулся кровью.
Затем, уже когда толпа практически сомкнулась над русами, погиб Хродольф-наставник. Тоже непонятно, как. Вдруг зашатался, руки его упали, и он грузно осел на землю. Никакой раны на нём видно не было.
И, наконец, последним лёг под мечами дейлемитов Торди Чёрный Колпак. Ему хлестнули саблей по ногам, и он просто упал, как подрубленное дерево. Успев, правда, напоследок наказать своего убийцу, в ярости, уже из лежачего положения ответив ему тем же – мечом по коленям. Враг ещё долго выл, затихая…
А Олейфа озверевшие мусульмане явно хотели взять в плен. Сын русского вождя, как же!
Вот только не выйдет у них ничего, подумал княжич. Лишь тело моё мёртвое получите, мстительно усмехался он, сидя на дереве, на которое забрался, когда понял, что не уйдёт. Усмехался и вонзал в себя нож. Было больно, но умеренно больно. Хуже, что не было результата. Тело прикрыто кольчугой, снимать и задирать её было в данном положении невозможно. Кровь из разрезанной бедренной артерии вытекала как-то вяло – наваливалась слабость, но жизнь уходила не так быстро, чтобы враги не успели ею насладиться. Его, Олейфа, жизнью, её последними мгновениями.
И тогда он сделал последнее, на что ещё хватало сил: вставил кинжал себе в ключичную впадину, нацелив так, чтобы тот проник прямо в сердце. Меч он не потерял – значит придёт в Вальхаллу так, как положено.
Казалось, мир вокруг замер.
- Оди-ин! – закричал Олейф, сын Хельги, и вдавил клинок под горло…
