Собственно, если оглянуться назад, вспомнить текст этой работы, то лично я с удивлением обнаруживаю: а ведь ничего больше писать про покорение славян русами и не надо! Пока мы разбирали свидетельства источников и археологии с лингвистикой, детали русского завоевания Славинии сами собою проступили из тумана времени. Осталось только собрать всё воедино и в кратком обзоре увидеть основные тенденции. Заранее прошу прощения: частично не без повтора, когда потребуется для связности мысли.
Итак.
Давно, со времён отступления ледника на Русской равнине и – шире – по степям от Амура до Дуная живут люди, получившие однажды хромосомную мутацию M198 и образовавших гаплогруппу R1a1. Долго живут, бурно, образуя цивилизации и захватывая те, что образованы были без них. Арии – от них, киммерийцы, скифы – от них. Славяне во многом – от них же.
Севернее, бочком, вдоль этого пространства по тайге просачиваются в сторону Запада будущие финны или, точнее, финно-угорские народы. Их тоже немало, и они тоже представляют собою не некий единый этнический массив, а калейдоскоп из разных культурно-традиционных общностей. В местах соприкосновения и контактов эти общности подчас смешивались, создавая новые этносы и народы – так, например, возникли балты, до сих пор носящие и «финскую», и «славянскую» гаплогруппы.
Однажды из таких вот стекляшек сложились новые узоры этнического калейдоскопа – славянские племена. Одни из них длинным языком расселились от Волыни до Дуная и, собственно, и вошли в хроники окружающих народов как славяне. Другие, создав узор с местными «стекляшками», образовали ряд славянских народов вдоль южного берега Балтики, войдя в археологию под именем суковско-дзедзицкой культуры. Третьи расселились по речным руслам в Степи и зафиксированы историей как анты. Четвёртые, наиболее спорные археологически и наиболее бесспорные генетически, которых я в предыдущей книге назвал венедами, остались в лесах, куда когда-то отбегали от очередной степной опасности и где образовывали разные культурные комбинации с жившими здесь же балтами и финнами.
Говоря языком модным, на Русской равнине сосуществуют несколько цивилизаций. Это – кусок пражско-корчакской, славянской по источникам, культуры, достигающий почти меридиана Киева. Это – балты, расположенные севернее. Это – несколько финских цивилизаций, расположенных севернее и восточнее, с мощной дьяковской культурой среди них. Это – венеды по смоленским, брянским, калужским, московским, рязанским лесам. Это – анты в степях. Это – тюрки и хазары в степях же, но восточнее.
В 500-х годах на север, сквозь славянские, венедские, балтские и финские земли продвигаются племена, позднее названные кривичами. Кто они генетически, не ясно – или, во всяком случае, я исследований на эту тему не встречал. Но культурно они своеобычны, отличаются обрядом захоронений от других славянских племён, хотя и явно ведут своё происхождение от некоего общего корня. Кроме того, кривичи достаточно явственно принимают ряд культурных особенностей балтов и финнов, что опять-таки понятно: в столь дальние походы редко уходят всем племенем, обычно это только некая мужская его часть, решившая поискать себе земли и добычи на стороне. А поскольку по пути обязательно встречаются женщины, то их забирают тоже – вместе с тою культурою, которую как раз женщины всегда бережно сохраняют. Одно-два поколения – и к месту окончательной дислокации приходит совсем другой этнос, нежели тот, от которого оторвались энергичные мужчины.
Затем по следам кривичей пробираются словене. Эти – явные выходцы из суковско-дзедзицкой культуры, точнее – из одного из её приложений – фельдбергерской культуры. Южная Балтика. Словене даже антропологически – западнославянский тип, черепа их учёные называют «ободритскими». Правда, «ободриты» - это тоже расширительное понятие, но в 700-е годы, когда словене от них оторвались, могли представлять собою ещё единое племя.
С юга же, с Балкан и Румынии продвигаются не то чтобы племена – но группы людей славянского языка. Генетически они со славянами имеют меньше общего, нежели славяне имеют с австралийскими аборигенами, - они потомки балканских народов, оторвавшихся от общего массива ещё кроманьонских переселенцев из Африки около 45 тысяч лет назад. Но культурно и по языку они – славяне, ибо были славянами завоёваны и предпочли ассимилироваться, а не погибнуть. Именно они принесли в состав нынешнего русского народа заметную долю гаплогруппы I2a.
Сдвигались они в рамках некоей «ротации», ибо крупных движений племён мы не фиксируем, но люди явно обновлялись. О том же, об этой же «ротации», говорит и тот факт, что немало названий славянских племён встречаются не по одному разу в разных местах. Какие-то дреговичи, например, были и в Белоруссии, и в Болгарии, некие хорваты - и в Прикарпатской Руси, и в Польше, и на Балканах. Та же история с сербами-сорбами, полянами-поляками и так далее.
А с середины 750-х годов, сюда, на Русскую равнину, начинают с севера проникать скандинавы. Сама по себе викингская экспансия была ещё впереди, но уже сейчас скандинавские колонисты и воины начинают обустраиваться в нынешних Эстонии, Латвии, в Поволховье. Оторвавшиеся от родов с их родовой дисциплиной, оторвавшиеся от земли с налагаемыми ею обязанностями, оторвавшиеся от племени своего.
Поначалу они, судя по материалам археологии, больше именно переселенцы, нежели профессиональные воины-грабители. Они разводят скот, ковыряют болотистую землю, занимаются ремёслами. Но прежде всего их занимает охота на пушного зверя. Мех которого очень хорошо идёт на родине, в Скандинавии и далее по Европе.
Но здесь с необходимостью обязан был начаться процесс, который в конечном итоге и запустил проект Древнерусского государства.
В здешних лесах скандинавским трапперам встретились подлинные хозяева этих мест – финские и славянские «индейцы». Естественным образом скандинавам необходимо было находить модус вивенди с этими добрыми людьми. А в Средневековье понятно было, что за этим кроется. Если можешь – отними, вот и вся философия. Не можешь отнять – заплати.
Таким образом скандинавы ещё во времена оны начали взаимовыгодный обмен с местными аборигенами – шкурки в обмен на жизнь. У норвежцев это называлось «вейцла», у шведов - «ёрда», что на славянский прекрасно переложилось термином «полюдье». Дань эта собиралась регулярно, и совершенно очевидно, что нечто подобное скандинавы должны были развернуть и в Восточной Европе, ограничиваясь только масштабами того сопротивления, что им окажут местные охотники.
Но с другой стороны, одним отъёмом долго сыт не будешь. Не те здесь места, чтобы рассчитывать на постоянную раболепную покорность. Да, местные, пожалуй, похуже вооружены и боевого опыта имеют куда меньше, чем викинги. Однако постоянный упорный и жёсткий противник, какими предстают в скандинавских сагах бьярмы – в конечном итоге, аборигены севера Восточной Европы, - само по себе свидетельство, что путь норманнов за данью не был усеян розами. А в итоге и саги свидетельствуют, что и обыденное для Средневековья покорение слабого сильным, и обложение данью обязано было сочетаться и сочеталось с торговлей. Полюдье, как свидетельствуют северные нарративы, не представляли собою вваливание отряда пьяных головорезов в деревню, а сочетало также и привоз «городского» товара, и совместные дела с местными элитами. Вплоть до дружбы. И – тоже дело подчас необходимое – до усмирения неприятелей подданной общины. По сути, наёмничества.
Впрочем, смирительные акции были, как правило, совместными – кому же охота отказываться от своей доли заработанного мозолистыми руками с мечом? И неизбежно в таковых походах ковалось не то чтобы боевое братство, но некое феодальное взаимопонимание: да, я твой подданный, но вассал, а не раб. Откуда оставался лишь шаг до собственно формализации сотрудничества пришельцев и местных.
Вот, как к примеру было с полюбившимся нам Торольвом:
В ту зиму Торольв опять поехал в Финнмарк, взяв с собой около десяти дюжин человек. Так же как и прошлой зимой, он торговал с лопарями и разъезжал по всему Финнмарку. А когда он зашёл далеко на восток, и там прослышали о нём, к нему явились квены и сказали, что они послы Фаравида, конунга квенов. Они сообщили, что на их землю напали карелы, и Фаравид послал их просить, чтобы Торольв шёл к нему на подмогу. При этом они передали слова Фаравида, что Торольв получит равную долю добычи с конунгом, а каждый из его людей — долю трёх квенов. …
Когда карелы узнали, что на них хотят напасть, они собрались и выступили против квенов. Они думали, что победа снова будет за ними. У них были более крепкие щиты, чем у квенов. Карелы падали со всех сторон. Много их было убито, а некоторые бежали. Конунг Фаравид и Торольв взяли там огромные богатства и вернулись обратно в страну квенов. После этого Торольв поехал со своей дружиной в Финнмарк. Он и конунг Фаравид расстались друзьями. /*/
Естественно, что такого рода отношения связывали скандинавов не только с лопарями и прочими квеннами. Точнее, с ними больше контактировали норвежцы. Но нет никаких оснований полагать, что те, кто пошёл по русскому пути, вели себя иначе. Этого не позволяли сами тогдашние общественные отношения. Да, собственно, и история Карелии доказывает это – как раз эту территорию сферою своего влияния рассматривали именно русы, из-за чего не раз дрались с теми же норвегами.
Ну, и последнее – коль скоро об оккупации и геноциде речь не идёт, то возникает нужда обустроить на Земле не гебитскоммандатуры, а «пункты мира». Где можно обмениваться товарами и услугами ко взаимной выгоде.
Я назвал такие пункты факториями.
