С точки зрения истории и археологии вышеописанное выглядело так.
Возьмём, к примеру, Сарское городище. Которое и можно считать первоначальным Ростовом. Ибо, несмотря на упоминание города в самых первых статьях «Повести временных лет», на месте современного Ростова не было тогда ничего похожего на город, а стоял мерянский посёлок.
Не тянул он на город, что называется. И ещё около ста лет не тянул. Даже имени его мы не знаем. И это, конечно же, не русско-мерянское Сарское городище, которое стояло даже не на берегу озера Неро, а на некотором расстоянии от него, если плыть по реке Саре.
То есть летописцу надо было обладать изрядными идеологическими мотивами, чтобы назвать городом десяток домиков, «не заметив» по соседству значительного торгово-ремесленного поселения, каким было Сарское.
С другой стороны, летописца понять можно. Ростов-город в его время уже стоял. А вот того русско-мерянского посёлка, что нам известно как Сарское городище и который я тут условно называю Растхофом, - уже не было. Летописец действительно мог ничего не знать о нём.
Куда же он делся? Ростов его поглотил? Вырос на его фундаменте? Может быть – на развалинах?
Да нет. В стороне он вырос, Ростов, как уже отмечено.
А как вырос, показывает его археология:
…«вдруг» мерянский поселок у берега озера Неро превращается в нечто совсем другое. Прямо поверх мерянского слоя, без перерыва, встаёт типичный древнерусский город.
Когда это происходит?
Несмотря на то, что раскопками в Митропольичем саду кремля затронута лишь окраинная часть города (его основная территория жалась ещё ближе к озеру), ответ есть. Самая древняя мостовая (яркий признак древнерусской урбанистической культуры) срублена, судя по дендрохронологической дате, в 963 году. То есть Ростов упоминается в летописях уже 100 лет, Сарское городище существует 150, а город на месте нынешнего Ростова ещё только появляется!
Это из уже упоминавшейся интересной работы Е.Арсюхина. И вывод исследователь делает однозначный:
Конечно, это свидетельствует о том, что «Ростов» 9-го – первой половины 10-го века располагался на Сарском городище – других-то кандидатов нет.
И – главное:
Очень важно, что вскоре после 960-х годов Сарское городище приходит в упадок: предметов позднее самого начала 11-го века там нет. То есть люди продолжали по инерции жить на Сарском всего 50 лет, а с учетом размытости датировок древних предметов вообще можно говорить об одномоментном покидании Сарского городища. Что это, как не перенос города?
Причины? О них – несколькими абзацами позже, а сейчас привнесём в повествование наше дополнительную интригу.
Кроме Сарского, у нас есть административно-торгово-ремесленное поселение IX века на острове Рюрикова Городища. Летописи его не знают, но знают Новгород. Который возник по соседству в качестве города в середине Х века.
У нас есть значительное торгово-ремесленное поселение IX века в Гнёздово. Летописи его не знают, но знают Смоленск. Который возник по соседству в качестве города не ранее XI века.
У нас есть военно-торгово-ремесленное поселение IX века у Коровеля-Шестовиц около Чернигова. Летописи его не знают, но знают Чернигов. Который возник по соседству в качестве города после середины Х века.
У нас есть торгово-ремесленное поселение IX века у Тимерёво около Ярославля. Летописи его не знают, но знают Ярославль. Который возник по соседству в качестве города в 1024 году.
Что характерно: везде поселения – скандинавские. В смысле – скандинаво-русские. В основе. У Шестовиц вон вообще захоронение хёвдинга норманно-русского обнаружили – с конём и женщиной. То есть статус поселения – ого-го!
А ещё у нас есть псковско-изборский случай…
Что это такое? Тенденция, однако.
Обстоятельства везде, впрочем, разные. Рюриково Городище затухло, но через некоторое время вновь стало функционировать в качестве княжеской резиденции. Сарское – быстро ликвидировалось или самоликвидировалось с переездом на место нынешнего Ростова. Тимерёво затухает синхронно с Сарским. Гнёздово как-то само собой захирело. Шестовицкое превратилось во что-то вроде военного городка, пока его не ликвидировал князь Мстислав Владимирович, брат Ярослава Мудрого.
Но, как мы видим, при всей разности обстоятельств есть одна объединяющая эти явления тенденция. В середине X века на этих поселениях появляются новые укрепления. Возникает вал на Гнёздово, воздвигается вторая линия укреплений на Сарском городище, укрепляется Ладога, Изборск, Полоцк. Этакая bellum contra omnes… Только холодная и неизвестно кем ведущаяся.
Что же это за война такая тихая?
А вот не подходит ли к этим явлениям описание тех действий, что в ПВЛ связаны с именем княгини Ольги?
Иде Вольга Новугороду . и оустави по Мьстѣ повостъı и дани . и по Лузѣ ѡброки и дани [и] ловища . єӕ суть по всеи земли . знамѧньӕ и мѣста и повостъı.
Шла себе княгиня и дани народу устанавливала. А также места её подвоза. А также заповедные места княжеские. Так сказать, личные домены правящего дома. Очевидно, что творила она это от имени большой государственной администрации, сопровождаемой соответствующим аппаратом принуждения. Ибо власть – это прежде всего налоги. И значит, если раньше руси для собственного экономического обеспечения нужны были открытые торгово-ремесленные поселения, то теперь той части руси, что выросла во власть над территорией, - в данном случае Киевской Руси - для той же цели требуются базы для налогообложения.
Ибо какая же уже может быть власть, кроме государственной? Сиречь - великокняжеской. А таковая нуждается уже не в опорных пунктах и факториях, фактически ничьих (разве что с небольшими княжескими представительствами), а в настоящих областных центрах. Наместничествах. Из которых могла бы осуществляться уже государственная эксплуатация подвластных территорий. Таможня, налоги, постоянный суд, постоянный гарнизон и т.д.
Надо полагать, не ласковым словом одним лишь собственность местную распределяла да Киеву куски отрезала. А как это называется на языке современной политики? На языке современной политики это называется укреплением властной вертикали. И в первую очередь – среди всех этих Сечей Заволховских, Засарских, Закоторосльских, Заднепровских…
А кому это понравится? Когда вертикаль на твоей шкуре укрепляют? Особенно, если учесть, что все эти сарские-гнёздовские русы – явная, последовательная и весьма боеспособная вольница. И когда некая группировка таких же, как они, только укрепившихся в Киеве и несколько поднявшихся на походах против окрестных племён и Византии, начинает расточать управленческие импульсы…
Вот вам и напряженьице среди общественности…
Думаю, многие окрысились – как запорожские козаки на Екатерину Вторую. И как запорожские козаки же, явили самую разнообразную радугу реакций. Кто насупился и за кордон ушёл. Кто насупился, но покорился, чин дворянский принял, в город переехал, на государеву службу поступил. Кто плечами пожал – де, как угодно! – и в состав государственных казачьих формирований влился, на Кубань отправился новую линию против диких горцев выстраивать.
Но только тогда киевской руси, которая уже вкус и кровь настоящего государства попробовала, в разы труднее было, нежели великой императрице будущего. Сил и средств в распоряжении гораздо меньше, из аппарата принуждения – только меч, такой же, как у принуждаемого. И материальных стимулов относительно немного. А на той стороне – лабильный, очень подвижный контингент, вечно сменяющийся и крайне скользкий. Ухвати его, когда он сегодня здесь, завтра там! И всё, за что его можно ухватить – его кошель, - он носит с собой. Это всё равно как грузинского барсеточника подоходным налогом обкладывать.
Как вооружённая личным табельным оружием и никому не подчиняющаяся вольнорусская общественность должна была на проблему реагировать? Ведь идеалистов тогда было мало – обычно они не доживали до возраста принятия политических решений.
Потому укрепления строятся и валы обновляются...
С обеих сторон:
Вероятно, с политикой насаждения погостов связано то обстоятельство, что серединой X в. датируются новые укрепления на этих поселениях; вал на Гнёздовском городище, вторая линия укреплений на Сарском. Впрочем, напряжённость обстановки чувствуется в это время повсюду: укрепляются Ладога, Киев, Новгород, Полоцк, Изборск; Смоленск упоминается Константином Багрянородным как крепость. /*/
Выход из конфронтации и ситуации двоевластия был найден, прямо скажем, блестящий! Если за его конструкцией стояла Ольга, - респект ей глубочайший!
Она не стала ломать ситуацию через колено. Вик у вас тут, фактория? Замечательно, викуйте себе дальше. Но я, как великая княгиня русская, Византией-Хазарией признанная, - имею право на своей земле городок малый рядышком поставить? Даже не городок, а так – повост, чтобы было куда дани-выходы привозить. Ещё бы вы возражали! Будет там посадник мой сидеть – а как же, нельзя без власти да охраны. Конечно же, и прерогативы я ему отдельные передам от имени верховной власти – иначе как? Суд творить надо? Надо. Княжье собрать. Надо. За людишками приглядеть, чтобы порухи какой не было. Всё надо!
А вы – что ж? Будете населённым пунктом при повосте этом. И трогать вас не станем. Налоги заплатите - и спите спокойно! Ну, за порядком приглядят, конечно, посадничьи люди. А то народ вы буйный, ненадёжный. С дисциплинкой, прямо скажем, плоховато. Тут мы поможем, не беспокойтесь. А то давайте сами к нам, а? Что мы, сами в русь, что ли, не ходим? Вот и для вас по факту и не поменяется ничего. Только будете русить уже как княжьи люди. Ну, выход дадите, конечно, по результатам турне – а как же иначе! Зато и за князем вы, как за каменной стеной. Что у вас есть-то? Пара кнорров, да мечи франкские? И то не у всех. А тут за вами вся Русская земля стоять будет!
И куда ты денешься после такой обработки? Русы тогдашние были авантюристы – иначе быть не могло. Но при этом – реалисты. Иначе история их не запомнила бы. Так что ответы они давали в массе своей - в рамках одной парадигмы. Кто в неё не вписался – сильно изменил свой статус.
Процесс не одномоментный, понятно, с тогдашними-то средствами коммуникации и пропаганды. Тем не менее – последовательный. Что мы, в общем, и видим.
Вскоре после основания Новгорода в качестве местного центра великокняжеской власти здесь начинают обнаруживаться фискальные пломбы и печати великих князей Киевских. Так вот, именно Ольга явно выделила три местных общины, живших радом друг с другом и уже жавшихся к блеску русского серебра на Рюриковом острове. И указала им стать городом Новгородом.
Тогда же, кстати, – с середины Х века, говорят археологи, - на север, в Приладожье, приходят в массовом количестве византийские монеты. И это понятно: здесь появляются богатенькие москв… то есть киевляне, византийскую торговлю крепко в своих руках держащие. А вот с хазарами, напротив, сильно поссорившиеся, а потому не пускающие больше с нею торговать всех, до кого только руки дотянутся.
А от Новгорода руки как раз до Ладоги хорошо дотягиваются. Ибо что такое Ладога вне Новгорода? Порт приозёрный, не более. Что есть он, что нет – ведь дальше Новгорода никто находников-купцов-путешественников не пустит. Это раньше тут было своё княжество-конунгство, а теперь – Киевского кусок.
С Растхофским конунгством, оно же Сарское-Тимирёво – и вовсе разговор короткий. Это они раньше люди богатые были, важные. А когда в Смоленске, Новгороде да Ладоге киевляне нарисовались – то кто ты теперь стал такой? Так, огрызок бывшего великого транзитного пути, на Булгар завязанный. Но совсем к булгарам волжским привязаться – политически - мы тебе не дадим. Поставим рядом с твоим Растхофом настоящий Ростов, с киевской администрацией, и расскажем всем, кто тут главный. И строй ты свои валы защитные, не строй – нам на тебя нападать даже не надо. Экономической базы мы тебя лишили, а транспортной лишим вот-вот, дай только время на Которосли город Ярославль достроить.
И потому мы видим почти внезапное и фактически синхронное образование всех известных русских городов именно в Х веке: Новгород, Ростов, Чернигов, Любеч, Смоленск и так далее.
Вот, собственно, и всё. Ибо ликвидация последних факторий русов пришлась уже на время вполне себе дееспособного и боеспособного Древнерусского государства. На времена Владимира Красное Солнышко и сына его Ярослава Мудрого. Когда русами уже считались – да и были – не скандинавские недавние выходцы, а многоэтнические и уже славяноязычные представители правящего слоя Киевской Руси. И русским теперь считалось всё, что принадлежало этой правящей многонациональной когорте, разговаривающей уже на языке большинства подданных. А потому последние русы Тимерёва и Гнёздова были теперь вовсе непонятно кем.
Кульфингами-колбягами, возможно, если предпочитали оставаться вольными трапперами-охотниками, - правда, обрекали себя на большие неприятности, если встретят русских или норманнских милиционеров, примучивая ИХ данников.
Варягами, если решались отправиться наёмниками в Византию.
Ну, или русскими, коли соглашались войти в ряды подданных Киева…
Со скандинавами – похожая история. Никаких больше вольных ватажек, промышлявших грабежом и насилием среди русских подданных. Такие уничтожались беспощадно. Зато можно было наняться в варяги – если дать клятву князю и договориться с ним об оплате. Ну, а если ты нужен оказался князю русскому – службою ли варяжской заработав хорошее к себе отношение, по династическим или ещё каким соображениям, - добро пожаловать в русины, в элиту русскую, в феодальную верхушку общества.
Впрочем, то же касалось и славян, и прочих аборигенных обитателей Русского государства. Можешь ты стать полезным воином или политическим деятелем – приходи в дружину княжескую, в его администрацию. Проверку, конечно, пройдёшь кровью – иначе в те времена не бывало, - но в случае успеха станешь ты русом. Точнее, русином, служить будешь князю русскому.
Так и кончилась русь.
Стала Русь.
