Хазарских источников о русах очень мало. Но они крайне ценны тем, что частично заполняют лакуны, оставленные в нашей летописи. Не то что они как-то сильно переворачивают изложенное Нестором, - нет, они дополняют те пустоты русской истории, которые либо оставлял летописец, либо судорожно заполнял хоть каким-то преданиями, связанными с первыми отечественными правителями.
Сразу пометим: во всех хазарских источниках русы для авторов – просто русы. Никто не пытается их как-то дополнительно идентифицировать, пояснить, на манер Нестора, кто такие и откуда взялись. Русы для хазар – данность знакомая. Они есть и путать их не с кем. Ни со славянами, которых хазары знали достаточно хорошо: они облагали их данью. Ни с аланами, которые частично составляли один из составных элементов хазарского каганата. Ни с представителями полюбившейся нашим патриотам салтово-маяцкой культуры, которыми были, собственно, те же аланы и булгары, которых итильские правители спустили с гор и разместили в Подонье.
В общем, хазары знали всех. И коли русы оставались для них просто русами, а не частью какого-то другого народа – стало быть, так и было. Не входили русы ни в какой другой этнос.
Одним из важных хазарских источников о русах является письмо анонимного автора. Это так называемое «письмо из каирской Генизы». Оно хранится в Кембридже и потому называется часто «Кембриджским документом».
Письмо написано на иврите. Его автор представляется подданным Иосифа, правившего тогда Хазарией. Слово «подданный» в данном случае обозначает не просто некоего гражданина, а приближённого к царю.
В письме, датировка которого соответствует примерно 950 году, говорится о войне русов с Хазарией:
Роман [византийский император][злодей послал] также большие дары X-л-гу, царю Русии, и подстрекнул его на его (собственную) беду. И пришёл он ночью к городу С-м-к-раю [Самкерц] и взял его воровским способом, потому что не было там начальника [...] И стало это известно Бул-ш-ци, то есть досточтимому Песаху [...] И оттуда он пошёл войною на Х-л-гу и воевал... месяцев, и Бог подчинил его Песаху. И нашёл он... добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая.
И говорит он: «Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах: «Если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или (же) буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя».
И пошёл тот против воли и воевал против Кустантины [Константинополя] на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили [его] огнём. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошёл морем в Персию, и пал там он и весь стан его.
Много существует толкований и самого письма, и личности неудачливого Х-л-гу, и привязки войны с Византией ко времени, и идентификации похода в Персию. Мы к ним ещё вернёмся, а пока пойдём своим родным, освоенным путём – выделим информемы.
Кто там злодей и посылал ли дары – это лирика. Факты же, затронутые в письме, таковы:
- живёт ромейский император Роман, и в его время живёт некто Х-л-гу;
- Х-л-гу является правителем Руси;
- Х-л-гу воюет с Хазарией;
- Х-л-гу воюет с Византией, причём та применяет «греческий огонь». На беду от которого ссылается и русская летопись, описывая, правда, неудачу князя – отметим - Игоря;
- Х-л-гу погибает, причём хазары знают это наверняка, и знают, где это случилось.
Давайте расшифруем эти информемы.
Итак, по наущению византийского императора Романа он нападает на хазарский город С-м-к-ра или иначе Самкерц. Под ним большинством историков принято понимать Тмутаракань. Некоторые, правда, отстаивают версию, что это Керчь, но сам хазарский властитель Иосиф называет отдельно —
- С-м-к-р-ц — Самкерц –
- и-
- К-р-ц — Керчь.
Примечательно совпадение основы обоих названий. Это заставляет подозревать, что «с-м» - какая-то приставка, обозначающая отношение Самкерца к Керчи. К сожалению, прямых значений (скажем, «напротив-Керчи», «через-пролив-от-Керчи») в тюркском или на иврите я не нашёл, но подозрения о связи этих двух городов из-за такой похожести названий это не снимает. А такая связь указывает опять-таки только на соседнюю Тамань.
Далее. Злодей Роман - Роман I Лакапин (Ρωμανός Α΄ Λακαπήνος) – существовал. И правил империей с 920 по 944 годы. По месту службы характеризуется явным живчиком – то ли унаследовал свойства отца, позванного «Невыносимым», то ли обстоятельства требовали вертеться, дабы живу остаться.
Пока император Константин VII – наш любимый, хотя и не слишком законный Багрянородный – был мал, и вокруг него каруселила чехарда регентов, Роман добрался до поста великого гетериарха, то есть командовал иностранной наёмной гвардией. Затем выдал свою дочь за императора, затем выслал мать императора в монастырь, затем заставил самого императора назначить себя кесарем. Что это означало в теории, не понимал, похоже, никто, потому что Константина от царства тоже никто не отстранял. Но на практике все быстро уловили, что сначала реальным императором будет сам Роман, затем три его сына, а уж потом, если доживёт – законный незаконный наследник. То есть Багрянородный.
И, в общем, долгое время это никого не подвигало на экстатические акции протеста. Ибо Багрянородный действительно был сыном от четвёртого, не освящённого церковью брака предыдущего императора Льва VI, а Роман - так совпало – был на расправу весьма лют. Причём, судя по всему, явно понимал, в чём сила враждебной аристократии, а потому провёл немало реформ, которые на деле ограничивали её власть над крестьянством. Так что выступать против него за туманные перспективы наследника никто не жаждал.
Роман много воевал и часто успешно. Но прямых столкновений его с Хазарией не зафиксировано. У императора было по горло дел на Востоке, где его полководцы успешно громили арабов, отодвинув границу до Тигра и Евфрата, - и теперь эту границу надо было защищать.
В общем, ему положительно нечего было делить с хазарами, и захват некоего Самкерца на краю Барбарикума едва ли мог вдохновлять правителя, отбившего больше 1000 крепостей у арабов и персов.
И тут - первое несоответствие.
Именно при нём, при Романе, однако, русы совершили один или два похода на Царьград, закончившиеся подписанием договора, под которым стояла подпись Лакапина:
Равно другаго свѣщания, бывшаго при цесаре Романѣ, и Костянтинѣ, и Стефанѣ, христолюбивыхъ владыкъ. Мы от рода рускаго слы и гостье… -
- и так далее.
Нападение Игоря – и нападение неудачное – фиксируется в других источниках. Весьма подробно о нём пишет Лиутпранд Кремонский, посол итальянского короля Беренгария в Византию в 949 году:
В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют , русиос, мы же по их месту жительства зовём «норманнами». Ведь на тевтонском языке «норд» означает «север», а «ман» - «человек»; отсюда – «норманны», то есть «северные люди». Королём этого народа был [тогда] Ингер; собрав более тысячи судов, он пришёл к Константинополю. Император Роман, услышав об этом, весьма встревожился, ибо отправил свой флот против сарацин и для защиты островов. Проведя в размышлениях немало бессонных ночей, - Ингер в это время опустошал морское побережье, - Роман узнал, что в его распоряжении есть ещё 15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил [дома] из-за их ветхости. Услышав об этом, он велел прийти к нему калафатам, то есть кораблестроителям, и сказал им: «Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите те хеландии, что остались [дома]. Но разместите устройство для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам». Итак, когда хеландии были оснащены согласно его приказу, он посадил в них опытнейших мужей и велел им идти навстречу королю Ингеру. Они отчалили; увидев их в море, король Ингер приказал своему войску взять их живьём и не убивать. Но добрый и милосердный Господь, желая не только защитить тех, кто почитает Его, поклоняется Ему, молится Ему, но и почтить их победой, укротил ветры, успокоив тем самым море; ведь иначе грекам сложно было бы метать огонь. Итак, заняв позицию в середине русского [войска], они [начали] бросать огонь во все стороны. Русы, увидев это, сразу стали бросаться с судов в море, предпочитая лучше утонуть в волнах, нежели сгореть в огне. Одни, отягощённые кольчугами и шлемами, сразу пошли на дно морское, и их более не видели, а другие, поплыв, даже в огне продолжали гореть; никто не спасся в тот день, если не сумел бежать к берегу. Ведь корабли русов из-за своего малого размера плавают и на мелководье, чего не могут греческие хеландии из-за своей глубокой осадки. Чуть позже Ингер с большим позором вернулся на родину. Греки же, одержав победу и уведя с собой множество пленных, радостные вернулись в Константинополь. Роман приказал казнить всех (пленных) в присутствии посла короля Гуго, то есть моего отчима.
И у ещё одного автора прочтём аналогичную историю:
Одиннадцатого июня четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков.
Приметим: из племени франков. Коих византийцы прекрасно знали – в это время так называли собирательно западноевропейцев.
Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привёл в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами. Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт…, неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своём дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнём, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а ещё больше взяли живыми. Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре (место на вифинском побережье). И послан был тогда по суше им наперехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришёл туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливались больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена (т.е. Босфора), а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов. Однако надвигалась зима, у росов кончалось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных манёвров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не сумели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение. И множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи.
А впоследствии император Иоанн Цимисхий предостерегает Святослава:
Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое.
Таким образом, Игорь у нас строго историчен, и поход его на Царьград также полностью историчен. Неудачный поход, надо признать. Даже катастрофически неудачный, раз о нём так долго помнили и победители, и побеждённые.
Ключевое место для понимания этого вот:
…Ингоря, который… к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок.
Интересно получается. Побеждённый, разгромленный Игорь, с обожжёнными, израненными остатками войска удирает не к устью Днепра, что и ближе к Киеву, и потому, казалось бы, безопаснее. А идёт то ли поперёк, наискось через Чёрное море, то ли – если не решился напрямки – вдоль всего турецкого, а затем кавказского побережья. Чтобы прийти куда? Во владения хазар, где сладострастно потирает ладошки хазарский полководец Песах, победивший некоего русского князя Х-л-гу и заставившего его на Константинополь и напасть – столь неудачливо?
Что-то не верится. После разгрома разбитые и деморализованные части отводят обычно в тыл. Где лечат, откармливают, переформируют. А по вечерам отпускают в увольнение, где танцы и девушки.
При этом тыл должен быть собственный. По крайней мере, по тем временам. Ибо будь даже Песах союзником после договорённостей с Олегом, ни один суверенный правитель с распотрошённым воинством не мог в ту эпоху довериться ему. Слишком велик соблазн у того одним махом решить политические и территориальные проблемы. Не забудем: совсем недавно Олег отнял у хазар данников – северян и радимичей. И уж совсем недавно вовсе дрался с хазарами за Самкерц-Тмутарокань.
Более логичным представляется предположение, что город хазарами по какой-то причине был утерян.
Как это было возможно?
Вспомним: Олег занял Самкерц неким воровским способом, потому как там не было начальника.
Воровским способом – то есть не воинским. Без штурма или хотя бы воинской хитрости. Не было начальника – значит, не было гарнизона. Ибо, как известно, во всех армиях мира даже из двух солдат назначают кого-то старшим. Не было гарнизона – не было штурма. А воровство – потому что и без гарнизона город считался не ничейным, а хазарским.
Как же получилось, что важный порт остался без защиты?
Возможно, восстание какое, возможно, столкновение интересов, чьё-то нападение – трудно сегодня судить. Можно лишь нарисовать предположительную связь между нападением на хазар печенегов, а также гузов и неких асиев (их полагают аланами) в 914 году. Примерно тогда же – в 915 г. – застаём в русской летописи заметку:
Приидоша печенѣзи пѣрвое на Рускую землю и, створивше миръ съ Игоремъ, идоша къ Дунаю.
Даты и имена, как мы знаем, в этой части не сильно достоверны, но в данном случае, как видим, корреляция налицо. Возможно, какие-то источники о первом появлении печенегов у летописца под рукою были.
Так или иначе, сотворил ли мир с печенегами Игорь и сотворил ли его Игорь – не суть важно. Важно, что с этим нападением новых злых кочевников на Хазарию можно связывать утерю последней контроля над Самкерцем. Но и самим степнякам порт ни к чему. Не моряки они. Им бы его лучше ограбить и отойти. А русы этим воспользовались. Или отхватили порт у печенегов. Или вовсе с ними договорились – «воровским» ведь способом взяли, не на щит.
И главное, геополитически совершенно это было бесспорное завоевание: власти над городом нет, с печенегами мир, хазары, может, зубами и поскрипывают, да ничего не поделаешь – не русы же у них город отняли, а степняки. Вот с ними и разбирайтесь, а по мирному договору город они нам передали!
Подошли морем, высадились в устье Кубани, и стали себе жить-поживать, да добра наживать. Вместе с уцелевшим от печенегов населением. Или вместо него.
В прямом смысле – добра наживать. Ибо вместе с контролем над Таманским полуостровом получили они и возможность русить по Тамани. А сия река приводила их не более и не менее как к месторождению живого серебра…
И ещё один вопрос: а почему, собственно, Тмутаракань была утеряна русами? Мы же практиески убедились, что перед и после нападения на Константинополь в 860 году эта территория была именно русской базою…
Судя по всему, дело было так. Ещё в 860 годы мы видим мощный приток восточного серебра в Бирку. Это понятно: по домам начали возвращаться ветераны похода на Константинополь, звеня полученными от продажи ромейской добычи деньгами. Однако уже 870-х поток серебра иссяк. Понятно: некая новая сила вторгается с севера, со стороны Ладоги, и на просторах Северо-Запада начинается очередная замятня. А значит, закрылось и окошко между Востоком и Скандинавией.
Да, но никто не мешает кататься от Востока до Скандинавии и обратно через ту же Западную Двину! Путь достаточно прост: Дон – Воронеж - Ряса – недлинный волок через Рясское поле – и дальше Хупта – Ранова – Проня – Ока. А там уже ясно – либо через Москву – Сходню - Клязьму – Нерль на Волгу, либо по Десне – Днепру. Однако и этот транзит выпадает. Похоже, что кто-то мешает кататься как раз по Востоку. И этим кто-то может быть только Хазария.
Почему так? Вероятнее всего – как раз из-за первого крещения русов. Империя не может существовать под другой империей. А тут какие-то северные пьяницы мало того что сидят на Тмутаракани милостью кагана – так ещё и епископа к себе принимают! Ладно – наивные северные варвары, но мы-то, люди древней культуры, прекрасно понимаем, что последует за епископом! Мало нам возни с византийской частью Крыма – она ещё и Тамань захватит! А это – прямой и открытый путь в самое сердце Хазарии – на Северо-Кавказские равнины!
Примерно так обязаны были рассуждать хазары. И немудрено, что так прославляемый историками православной церкви первый эпизод крещения русских закончился конфузом. Точнее – пинком под зад константинопольскому епископу, а заодно и русам. Чтобы не смели отклоняться от генеральной линии идеологической политики каганата. На том первое крещение и закончилось.
После этого хазары вновь заняли пресловутый «остров русов». Но поскольку сами постепенно слабели, то однажды его потеряли. А потом русы его подобрали. А потом пришёл Песах и русов разбил. Но город им оставил, и Игорю было куда убегать после тотального разгрома.
Да, но при чём тут Х-л-гу? Даже не в том дело, что его имя – явная калька с имени Хельги, а тот, в свою очередь, на Руси превращается в Олега. Недоумение вызывает то, что громкая, известная окружающим народам неудача Игоря приписывается носителю совсем другого имени!
Х-л-гу – правитель Руси. А, простите, Игорь тогда кто? Или на Руси два правителя? Президент и премьер? Вряд ли. Образованный народ тогда жил в идеологической среде, где вопросы власти были весьма чувствительными. И рассматривались как крайне важные. Если сказано – правитель, - значит, он принимает решения. Роман Лакапин тоже не так чтобы сильно законен – но он правит, а потому хоть и злодей, но император. Словом, непонятное на Руси двоевластие.
Ну что же, попробуем разрешить эти противоречия – и снова отталкиваясь не от кабинетных мудрствований, а от науки работы с информацией и понятий о реальной, а не о теоретической истории.
Во-первых, у нас нигде не сказано, что Х-л-гу – тот же Олег, который подписывал договор 911 года. Более того, 30 лет правления – весьма долгий срок, каковой нечасто выпадал смертному в те лихие времена.
Поэтому с летописным Олегом мы последовательность разрываем.
Во-вторых, мы не знаем, когда Игорь стал реальным правителем Руси. Летописную хронологию мы с полным основанием отвергаем, а значит, у нас остаются косвенные данные. А они нам говорят следующее.
В договоре Игоря с греками 944 года упомянут только один ребёнок Игоря – Святослав. Есть племянники, но это сейчас неважно. В те детообильные времена этот факт мог значить только одно: Игорь сам ещё крайне молод, и успел нажить с Ольгою только одного сына.
Об этом же говорит и упоминание, что Святослав был настолько мал, что ещё не мог бросить копьё дальше ушей собственного коня. При этом мы знаем две вещи: тогдашнее копьё весило под 2 кг, а нынешний тренированный мальчик 12 лет бросает нынешнее лёгкое (800 г) копьё на 20-25 метров. Путём несложных подсчётов, которые я тут приводить не буду, можно убедиться, что поднять и бросить то копьё на 2-3 метра мог мальчик не младше 5 и не старше 7 лет. Младше 5 лет, собственно, и на коня не сажали, да и копьеца едва ли такой шкет осилил бы вообще поднять. А ребёнок мужеска полу старше 7 лет в состоянии бросить снаряд дальше. Поскольку копьеметанием Святослав занялся в 946 году, он, следовательно, 940 года рождения.
Третий момент – жизнь Ольги, жены Игоря. Она преставилась в 969 году, имея на руках трёх малолетних внуков и сына-оторву где-то в Болгарии. Судя по тому, что в 978 году внук Ольги и сын Святослава Владимир действовал как вполне взрослый человек, да к тому же уже имел сына Вышеслава, он родился в районе 958 - 960 гг. Его старшие братья – соответственно, ненамного раньше. Следовательно, и бабушка их Ольга достаточно молода – года 920-го. И Игорь, если он не персонаж с картины «Неравный брак» - а он не персонаж, ибо других детей у него нет, и он просто не успел завести братьев Святославу – сравнимого с нею возраста.
Таким образом, нет ничего невероятного в предположении, что Игорь именно и стал великим князем Руси в 941 году, причём стал благодаря событиям этого самого года, точнее – неудаче похода на Царьград.
Правил он затем недолго и несчастливо, но это уже другая тема.
Тогда наш зажатый между шестерёнками двух великих держав того времени Х-л-гу оказывается предшественником Игоря. Скорее всего, отцом, а не сюзереном одного из русских «подконунгств» на территории Руси – ибо слишком молод Игорь для получения собственного конунгства обычным путём. А полное признание прав малолетнего его сына на стол Киевский, да с регентством жены при этом, да спустя всего несколько лет после данных событий – показывает, что Русь уже стала регулярным государством с уважаемым порядком престолонаследия.
Пожалуй, одна лишь грубая ниточка в этой стяжке присутствует: с чего бы Х-л-гу быть отцом Игоря. А с того клубочка эта ниточка, где оба они названы вождями войска и организаторами нападения.
Конечно, можно предположить, что глупый иудей всё перепутал. Но сомнительно. Во-первых, глупый иудей – само по себе оксюморон. Во-вторых, рассказ о Х-л-гу – лишь эпизод среди нескольких текстов по разным поводам, а в тех подобных грубых ошибок не замечено. В-третьих, автор – человек явно информированный, знающий подробности и боевых действий, и переговоров с русами, и смерти главного героя. Так что либо надо отвергать всё письмо целиком, - а это тяжело сделать, ибо –
- Кембриджское собрание из Генизы содержит фрагменты пяти писем от Хасдая ибн Шапрута и к нему, разбросанные по трём разным рукописям… Три из этих писем касаются столь частных вопросов, что трудно заподозрить подлог, -
- либо как-то умещать несчастного Х-л-гу в прокрустово ложе анализа с заданными граничными условиями.
Между тем, чтобы это сделать, вовсе не обязательно отрубать ноги одному из свидетельств. Как раз предположение, что Игорь был сыном и наследником Х-л-гу, разрешает эту коллизию.
Да, нападение они организовывали вместе. Но во главе Руси стоял Х-л-гу, а Игорь был на вторых ролях. Вот только в выживших-то остался он один! И таким образом автоматически в глазах окружающих становится вождём и Руси, и несчастного похода.
И косвенно такое построение подтверждается самими русскими летописями!
Как мы уже знаем, они в своей начальной части недостоверны в датах и сроках – первый автор в ужасе перед неоглядным морем годов, на которые у него не было событий, как мог, заполнял эти пустоты. То растягивая дела одного года на несколько, то ставя событие в ту годовую клеточку, когда его на самом деле не было, то прямо додумывая детали биографий действующих лиц.
Но этот автор не лгал! Он, например, сообщил о нападении русов на Царьград с такими выразительными деталями, которые сами по себе говорят о правдивости рассказа. Помните? -
- И приде къ Цесарюграду, и грѣци замкоша Судъ, а городъ затвориша. … И повелѣ Олегъ воемъ своим колеса изъдѣлати и въставити корабля на колеса. И бывшю покосну вѣтру, успяша парусы с поля, и идяше къ городу. Видѣвше же грѣцѣ, убояшася, и ркоша; выславше ко Ольгови: «Не погубляй город, имемься по дань, якоже хощеши».
Да, в итоге оказывается, что такого яркого нападения не знают византийские летописцы и историки. Но наш автор в другом месте сообщает и о том, что греки знают:
Иде Асколдъ и Диръ на Грѣкы, и приде въ 14 лѣто Михаила цесаря. Цесарю же отшедъшю на агаряны, и дошедшю ему Черное рѣкы, вѣсть епархъ посла ему, яко русь идеть на Цесарьград, и воротися цесарь. Си же внутрь Суда вшедъше, много убийство християномъ створиша, и въ двою сту кораблий Цесарьград оступиша.
Внутрь Суда – это внутрь залива Золотой Рог. То есть на самом деле «корабли на колёсах» - иными словами, волоком – были переведены по суше в 860 году. И событие по каким-то причинам расписано на две даты и двух исполнителей. Но само по себе оно было!
Так вот. Понятно, что во времена Олега и Игоря летопись ещё не велась, и всё, чем оперировал Нестор, сводилось к устным преданиям, воинским песням и былинам и отдельными византийскими хрониками, которые тем или иным образом попали в его руки. Поэтому годовым ошибкам удивляться не приходится, но в целом, как уже сказано, Нестор не врал.
Не вдаваясь в детали скрупулёзных и воистину великих исследований выдающихся историков А.А.Шахматова и М.Н.Тихомирова, отмечу, что самый первый летописный свод, по данным первого, был создан в 1090 годах, и из уцелевших списков ближе всего к нему Новгородская Первая летопись (НПЛ). А по мнению второго исследователя, в основе её начальных статей лежит некое «Сказание о русских князьях» X века.
И вот что в НПЛ, что в Повести Временных лет смерть Олега отнесена хоть и к разным годам, но везде происходит после памятного похода на Царьград. И в обоих случаях она чудесна – от укуса змеи. Но только ПВЛ помещает его могилу на киевской горе Щековица, где, собственно, никакой могилы не было найдено никогда, а НПЛ датирует смерть Олега 922 годом, то есть на 10 лет позже, нежели ПВЛ. Затем она «перемещает» князя в Ладогу. Но при этом помечает, что признаёт: дескать, иные говорят, будто он умер где-то за морем.
На языке информем это означает, что летописец на самом деле не знал, где и как погиб Олег. И потому для своих построений использовал некие былины и легенды, - возможно, в частности, какой-то аналог саги об Орваре Одде.
А не знал он этого именно из-за того, что Олег погиб где-то за морем.
Любопытно, что в одном из вариантов «Повести временных лет», приведённом в так называемом «Архангелогородском летописце» гибель русского вождя прямо связывается с походом на Византию:
Когда же шёл от Царьграда полем и наехал на главу коня своего сухую, сказал боярам своим: «Воистину солгали мне волхвы наши, да вернувшись в Киев, побью волхвов...» И слез с коня своего, желая взять главу коня своего, сухую кость, и лобзать её... И вдруг изошёл из главы из конской, из сухой кости змий и уязвил Олега в ногу... И оттого разболелся и умер. И есть могила его в Ладоге.
Остаётся понять, что же случилось с Олегом сначала возле Константинополя, а затем – где-то «за морем».
