А ещё он и не хотел. Не хотел он признавать правоту жены. Потому как… Потому как он теперь – великий князь. И пора эту бабу на место поставить!
Впрочем, эта баба всё равно оставалась Хельгою…
- А ты думай, как муж, а не как дитё, - сузив глаза, прошипела она. – Я тебе дело предлагаю. Ежели сделаешь, как я тебе предлагаю, вдвое больше дани собирать будешь! Да, не в эту зиму. В следующую. Зато тогда и за нынешнее полюдье отобьёшь, и за будущее!
Вообще, в том, что предлагала жена, толк был. Внутренне князь готов был это признать. Заменить полюдья, когда русы входят в земли подчинённых племён и забирают дань, систематическим её сбором, да ещё осуществляющимся руками уполномоченных от самих же племён, - в этом толк был. Но уступить ей сейчас…
И вообще – не готов был Ингвар к этому разговору. Княгиня сама его начала – не слишком частый случай после того, как она узнала о смерти Хельга в Берда. Точнее, после того, как уже окончательно полноправный великий князь зло оборвал её попытку влезть в государственные дела. Зря, в общем. Зря оборвал. Хельга умна. И от отца – и своего, и особенно Ингварева – многое приобрела. Из их знаний и опыта княжествования. Советы её всегда были точны и по делу. Но… Что произошло, то произошло. Не вовремя влезла – он тогда был печален и одновременно зол, вернувшись с похорон матери на её древлянской родине. Потому как мать бросила его, возжелав уйти к отцу на небеса. А на тризне заупокойной древлянские старейшины наотрез отказались даже обсуждать тему увеличения полюдья.
Конечно, их можно было принудить. Силою. Но где её взять? Одной русью на них пойти – мало будет сил, не справиться. А войско собрать – так его кормить надо. А для того деньги нужны. А взять неоткуда – до самой до будущей осени, когда собранные в полюдье меха, воск с мёдом, да рабы будут проданы в Царьграде, а караван вернётся в Киаву.
Вот и получается замкнутый круг: без денег не соберёшь войско, без войска не примучишь подданные племена к увеличению полюдного выхода. Тем более что воевать не с одними древлянами придётся. Даже вон Володислав, муж сестрин, лишь головой качает в ответ на вопрос о его уголичах. Не дадут старейшины дани, и даже уголичский князь русский ничего не сделает.
Да ещё радимичи волнуются. Свару их с северянами русы тогда усмирили. Так ведь и поживились на том. Да северяне пожгли немало. Потому нет оснований не верить Ивару, ближнику и советнику, когда тот после поездки в радимичи сказал, что не взять на них больше дани.
Оно ж и с северянами так же получилось. Хоть радимичи до них не дотянулись – зато дотянулась карающая рука русской власти. Дадут боги хоть обыденную дань собать – и то радость…
И с кривичами особо не разбежишься. С ними вообще дед Одд очень тонкие священные договорённости заключил. Пять десятков лет не пересматривавшиеся. Потому как опасно оно – на кривичей сильно давить. Хоть сюрнесская русь под киавской ходит, да ведь полоцкая – нет! И первой - отложиться да под вторую уйти вместе с кривичами своими подданными – в два счёта!
Дальше влево по кружению полюдскому – дрягва, дреговичи. Этим, пожалуй что, уйти некуда. С полоцкой русью отношения у них сложные, обилием любви не сдобренные. Правда, не у всех. Серединка на половинку. Те роды, что по Довине сидят, больше как раз на Полоцк смотрят. Эти, поприпятские, никуда не денутся, да ведь этих куда меньше, чем подвинских. А понеманских взять! Те вообще к йотвингам-ятвягам потянуться могут. Вот же тоже забота! – забрались викинги на Немана средневодье и начли то же, что русинги, творить! Славян под себя гребут и Русь свою строят! Или, как там, Йотсь? А и не достать их никак! Это только киавские русинги по уму Хельга Вещего видят, что руси все в одну Рус собирать надо. А те же полоцкие-палтеские русы и в ус не дуют! А что – сидят себе на выходе с Восточного пути, и дождь им за шиворот не капает! Альдейгьюборгские – такие же. Только у тех противостояние вечное с хольмгардскими идёт, так что они на союзы податливы. А этим никто не затыка! Как издревле на Янтарный путь сели, так и сидят. И не прижучишь их никак, ибо волоки окские под вятичами ходят, да и сама Ока. И Ламский волок через то у расчёт принимать надо. Там хоть и галинды сидят, а одинако через вятичей по Москве не поднимешься. В смысле – не в расчёт, а во вражду принимать надо. А Палтескья этим пользуется! А что ей – у всех, у всех на выходе сидит! И все предпочитают ей заплатить. Потому как через Волхов торговать – это, считай, две руси пройти надо. Выгоду, значит, уполовинь!
Вот о том и говорил всегда отец! Дескать, одна должна русь всем заправлять. Не дело это, что русинги друг друга едят и тем сыты бывают. Весь Восточный путь в их руках – это же такое богатство! А они друг с другом бьются!
Ладно. Словом, получается, что с некого дань и поднять! Только с древлян! За ними никого нет, кроме их самих. И отложиться им не к кому. Разве что к «печёным». А чем с теми за защиту расплачиваться? Ну, полон. Больше ничего выгодного для печенегов в древлянских лесах нет. Горшки, что ли, глиняные? И что, древляне сами своих людей печенегам выдавать будут? Русы хоть на своих, русских подданных дань челядью не берут. А печенеги? И куда они рабов продадут? В Хазаран, разве что. А как доведут? Там же куллеи путь пасут! Значит, заплати! Чем? Да теми же рабами! А в итоге? Злая русь на хвосте – их данников увели. Впереди – другие орды, радые пощипать отягощённых полоном собратьев, оно же совражников. А в итоге останется дань челядью в степи, в юртах печенежских. Мужчины – хвосты коням заносить, да жертвами богу Тенгри становиться. Девки – ясно что: батыров диких рожать неизвестно от кого, потому как через весь юрт не по разу пропущены будут…
Потому, кстати, древляне под русов в конечном итоге пошли. Когда в ходе той войны, когда папка мамку взял, русы на древлян печенегов натравили, то и последнему внятно стало, какой вариант для здоровья полезнее.
