Багратион достиг Новогрудка. К нему поспешает из Москвы 27-я дивизия Неверовского. Отправив Платова для занятия переправы через Неман возле Николаева, а лишние обозы и больных - в Бобруйск, Багратион сегодня же авангардом своим начал переправу в Николаеве, для дальнейшего движения на Вишнево и Воложин, где предупредить хочет Давуста.
По сведениям неверным, но вполне вероятным, Наполеон якобы выразил недовольство королю Иерониму, потребовал от него решительных действий. Тот немедленно выступил из Гродно с польским корпусом Понятовского впереди.
ПРИМЕЧАНИЕ НА ПОЛЯХ. Позже узналось, что в Николаеве князь Багратион получил известие, будто король Иероним зашёл ему в тыл, а Слоним занят Шварценбергом. Слева же показались разъезды вице-короля Евгения. Атаман же доносил ему, что казаки его повсюду встречают французов из корпуса Давуста в направлении к дороге на Минск. Князь Пётр справедливо рассудил себя находящимся в стратегическом окружении и въявь охваченным уже с трёх сторон. Но Минск оставлся целью его, только следовать он решил через Новосвержень и Кайданов, для прикрытия и демонстрации приказав Платову выслать сильные отряды к Вишневу и занять Воложин.
При сём случилось, по казачьим донесеним судить ежели, дело жаркое: будто бы в столкновение разведочной их партии с французским передовым отрядом послдений потерял с лишком 100 человек убитыми, и взято в плен 1 офицер, 1 унтер-офицер, 8 рядовых. Казаки же потеряли всего двоих убитыми, чрез что я в эту буффонаду верить не склонен. Тем паче что и Давуст на Платова внимания не обращал и продолжал двигаться нак Минск, к тому же и Воложин был занят войсками французов.
В 1-й армии – дежурные стычки в ариергарнде.
Появились более или менее точные данные об армии Наполеона, в видах её состава. Вот уж поистине право священство наше, говоря с амвонов о "нашествии двунадесяти языков"! Из числа свыше 600 тысяч, составляющих так называемую "Большую армию", итальянцев — 42 тысячи, баварцев — 30 тысяч, саксонцев — 30 тысяч, поляков — 60 тысяч, вестфальцев — 30 тысяч, вюртембержцев — 15 тысяч, баденцев — 10 тысяч, германский контингент — 23 тысячи, пруссаков — 20 тысяч, австрийцев — 30 тысяч; всего 290 тысяч. Воистину вся Европа к нам! И воистину – нового типа война!
В размышлениях о том, что это такое и откуда он получился, возвращаюсь я к начальным годам Бонапартовым. Думаю, неправы все те, кто вспоминая прошение его в русскую нашу службу, полагают, что напрасно в его случае не было обойдено то правило, по коему принятие возможно было только с понижением на чин. Тогда бы, дескать, не обиделся бы и не ушёл Наполеон, а ныне был бы в числе первых генералов Российских.
Что ж, не без вероятия, хотя бы и признать надобно, что время с тех пор немалое прошло, и за годы эти он многажды мог службу нашу и оставить. К тому ж неведомо и было, кто именно пред Иваном Александровичем Заборовским, генерал-поручиком, нанимателем нашим иностранных волонтёров на войну турецкую, стоял тогда. Поручишко оборванный, как ради такого указ императрицы нарушить?
Но паче этого думаю я, что ничего бы не поменялось в картине исторической. Как ныне видно, немало генералов дельных во Франции выросло за годы эти. Может, и нет среди них столько гениального, как Наполеон, однако ж почти любой маршал его – преизрядный полководец! Вон тот же Давуст сколь блестяще армию прусскую разгромил – а ведь одна из сильнейших она на континенте!
Хотя, признаюсь, забавно представить, как Давуст Наполеона к Ошмянам отталкивает…
Но не из-за генералов, уверен я, ничего бы существенного не изменилось ныне, будь Наполеон генералом русским. А по той самой причине новых войн появления, которые мы с именем Бонапарта связываем, но которые на деле из-за новых целей, в политике государственной обозначаемых ныне, возникли. И секрет побед бонапартовых блистательных, мнится мне, не только в таланте его и Фортуне, ему благорасположенной, но в характере войн этих и, следовательно, армий его.
Ранее войны, в Европе особливо, не носили характера национальных столкновений. И то сказать: война герцога Бургундского против короля Французского колико национальной быть могла? А столкновение Гессена с, условно, Вюртембергом?
Обозначу пока, чтобы далее додумать: лишь у России войны кё почти все национальный характер носили. Не когда, конечно же, Московское княжество и Тверским билось, а это постоянное отражение угроз самому существованию государства русского, народа русского. Татары, тевтоны, крымчаки, поляки – это всё были сражения не за ограниченные политические цели, как в Европе, а за спасение национальное. Оттого войны те не полководцами решались, а тем самым усилием народным, коим в 1612 году поляков одолели. Полагать надобно, что и нынешняя война в то ж превратится, ежели не найдёт в себе сил Наполеон остановиться и тем оставить эту войну европейскою, не взводя её для русских в степень отечественной.
Но далее. С времён Карла Великого европейские войны – предмет воинского и полководческого искусства, но не национального выживания. За исключением османского вторжения, когда под Веною судьба Европы спасена была. Сражались за наследство, за некую провинцию, за право на трон, но даже и в Столетней войне предметом династические права были, а не выживание нации французской.
А с приходом во Франции третьего сословия к власти оказалось, что цели у него уже не ограничены какими-то династическими или территориальными захватами. Теперь речь зашла о захвате территорий не ради водворения там брата или ставленника Бонапартова. Мюрат, король Неаполитанский, - лишь маска. Можно сказать, портрет на стене. Истинный король стал – банкир французский, промышленник французский, поставщик французский. Иным словом, не о занятии провинции речь идёт, после чего два владыки о новых границах договариваются, - о захвате страны всей.
А для того и армия другая потребна. Не на захват территорий и городов направленная, а на разгром силы, державу защищающей, сиречь, армии. Отсюда черты эти новые в военной стратегии французской, ибо война не на поражение противника ведётся отныне, а на разгром силы его – как живой, так и государственной. Нет армии, нет государства, а значит, и крепости с городами твои будут.
Вот чего у нас до сих пор не понимают! Пять лет в Валахии самым тоскливым образом с турками крепости друг у друга оспаривали. Что с того, что взял бы я тот Браилов, как Прозоровский хотел? Солдат бы только положил, а результат каков? Потому и не хотел я этого делать, потому и приступои испытательным ограничился. К чему людей зря терять? А сколь недоумения было, когда я после выигранного Рущукского сражения крепость Рущукскую взорвал и на левый берег Дуная отступил! За малым в сумасшествии меня не обвиняли, а уж от стона генеральского уши закладывало! А того в толк не брали, что не нужна нам крепость очередная. Нам быстрый мир нужен, а для того один путь: победа за полным разгромом армии неприятельской. Что и случилось.
И странно сие. Откуда воспроизводятся генералы такие? Ведь не первый я подход такой к войне открыл. Петра Александровича Румянцева вспомнить! Рябая Могила, Ларга, Кагул – везде он на сокрушение военной силы турецкой направлял войски свои. Александр Васильевич, генераллисимус незабвенный, - не тако ж действовал? За что с Светлейшим нелады у него были вечные? Не потому, что не одаривал Потёмкин Суворова. И слова те роковые: "Чем я могу вознаградить тебя?", на что тот ответил: "Меня императрица лишь наградить может!" – слова те уж после Измаила прозвучали. А Суворов уж и до того князя Григория изводил. Почему? Да потому, что тот опять же крепости осаждать приказывал, а не армию османскую в качестве силы государственной уничтожать, после чего крепости те сами в руки бы нам упали. Что, к примеру, с того Измаила нам досталось? Слава лишь! А крепость всё равно туркам по условиям мира Ясского вернули.
Так что военный гений Наполеона в том, в основном, проявился, что новые цели перед войсками своими он ставит: не занять, не отнять, не завоевать, - а разгромить и уничтожить армию неприятельскую как становой хребет государства его. Но тогда и меня в гении записать можно. Но я к себе строг, на сие звание не претендую. А значит, и он – генерал лишь, и не больше. Сильный генерал, из великих даже, операционное планирование у него на высочайшем уровне. Тактик изрядный. Но стратегически, получается, даже Барклай его переиграл. Мню я, ожидал Бонапарт, что мы сами в Герцогство Варшавское вторгнемся, как Багратион, кстати, того хотел. Там бы он нас с удовольствием бы и разгромил на сходящихся направлениях. А вот не пошли мы туда – и что ему делать? Ему 600 тысяч кормить надо! А значит, либо распускать, либо на Россию идти. А уж тут, как он первый шаг за Неман сделал – то уже не сам воюет, а на движения барклаевы откликается. И ежели Барклай – под давлением царя, скажем, - глупости какой не сделает вроде Аустерлицкой… То уже он Наполеона переиграл.
А я?
А я, всё с тою же строгостию в себя заглядывая, уверенность лишь нахожу: я бы и вовсе погрёб в России кости французские…