Арьергард остановился расстоянием на один большой марш, для наблюдения за движениями неприятеля, коих до сего времени не было замечено, ни в рассуждении ускорения его маршей, ни для открытия нашей позиции».
Всё на том. Согласен: более ничего сообщать и не надобно. Армия русская сама себя завлекла в ловушку, и Наполеону никоим образом не выгодно раздражать её и внушать сомнения в якобы выгодности этой позиции. Полную имею уверенность, что ныне французы будут вести себя ниже травы, тише воды, дабы не спугнуть удачу свою.
И хоть криком кричи – а я в сии дни немалым людям смог описать гибельность позиции Дрисской, - а одно слышу: государю на месте виднее. Лишь, вижу, князь Горчаков понимает, но сделать нисколь не может. И то сказать: князь Алексей Иваныч и так-то права на личный доклад императору не имеет, да та растрата средств казённых висит над ним, хоть бы свершил он её, хоть нет. Эх, Россия! Вечно у нас так – легче всем в виновность человека поверить, нежели доверием его облечь. А тут и вовсе невиновность его следствие доказало в пропаже тех 30 тысячей из кладовой артиллерийского ведомства в Выборге – ан виноват! Император же повелел взыскать деньги с него! И хоть после воцарения Александра модно стало говорить про безумства отца его, а князь Алексей и очевидно доверием императорским облечён – однако ж идёт шепоток про него тот сквалыжный.
С иной стороны, и про Суворова говорили, будто он с кассою полковою нечист был, про меня то ж говорят. Да и про любого, с полкового начальника отправляясь, можно то сказать. Ибо в руках его касса, а само её наличие в руках чьих злоречие возбуждает.
Меж тем, Ея Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Екатерины Павловны рескрипт к министру уделов, действительному тайному советнику, сенатору и кавалеру Гурьеву Дмитрию Александровичу воспоследовал. Выражается в рескрипте том желание некоторое деятельное участие в способах к умножению военных наших ополчений прниять. В смыслах коих выставляет Великая Княгиня со всех имений, удел её составляющих, взять рекрутов из ста ревизских душ одного, коим воинам готова предоставить она особенные выгоды, и вооружа коих собственным иждевением, содержать будет во всё продолжение войны. Того более: во всё продолжение их жизни платёж государственных податей и оброчных денег на себя Великая Княгиня приемлет.
Что сказать? – хороши были дочери у императора Павла, таковыми и остаются. А Катеньку помню я, как и помню, как шутил государь: дескать догнал, он меня, наконец, с дочерьми, а с сыновьями обогнал.
В сей же день и Императорский манифест вышел, в коем повеление значится в течение одного месяца произвести рекрутский набор с обеих Белорусских Губерний, с Подольской, Волынской, Лифляндской и Эстляндской, с 500 душ по пяти человек, а с Сибири заместо рекрута по 2 тыс. рублёв за него давать. На качество рекрутов нисхождение объявлено: «Кто поставит рекрута в первые две недели от начала набора, у того принимать позволяется, хотя бы он был полувершком ниже назначенной меры».
В манифесте сём одно меня смущает. Рекрутов в солдат хороших оборотить – не менее полугода нужно. То есть мера сия предусмотрительная, но вопросы создаёт. Неужто агенты наши вызнали что, будто Наполеон сильно воевать хочет? По сию пору он в Вильне сидит, явно наших жестов мирных дожидаючись. Явственно, не дождётся, но дальше-то идти ему – только хуже себе делать. Хоть и за Смоленском армии наши выровняться могут, но не осмелился бы я на месте его до Смоленска идти, в корневые губернии русские. В Литве оставаясь, имеет он хоть какие-то шансы на завершение войны, ему выгодное. До Смоленска дойдя, поднимет он против себя уже не государство лишь, а всё дворянство русское. Литве присоединению лет сорок всего, потеря её лишь разуму болезненна. Об том и говорить можно, мир новый обсуждаючи. Но потеря Смоленска болезненна будет уже душе русской. А коли до того дойдёт, то уж тут обсуждать будет нечего, кроме как способы учинить окончательную гибель неприятелю…
