Оказалось, что вице-король ещё вчерась был из Дорогобужа двинут на Духовщину и Поречье к Витебску, чтобы поддержать Удинота и Сен-Сира. Тем самым он по прихоти фортуны зеркально повторял бы путь, коий проделал в августе – только в противоположном направлении и в несколько, полагаю, менее боевитом расположении духа.
Но Платов от Дорогобужа тоже свернул вправо, вслед за вице-королем, и настиг его корпус на переправе через речку Вопь. Уже по дороге, коя вся была покрыта снегом и льдом, каковые неподкованные и голодные лошади французские преодолеть не в силах были, неприятель вынужден был бросить 60 орудий. Далее обнаружил он, что мосты на Вопи были снесены партизанами нашими, а по реке пошёл лёд. По этой причине войскам неприятельским пришлось переправляться вброд, бросив в добычу казакам ещё и все свои обозы.
Переправившись со значащей потерею людей и лошадей, вице-король, подошед к Духовщине, вступил в сражение с казаками, что шли в авангарде отряда генерал-адъютанта Павла Голенищева-Кутузова, сына троюродного брата моего капитан-поручика Василия Голенищева-Кутузова. Это он, обласканный царём шельмец – на сей раз в хорошем духе так поминаю его, - собрал более 3 тысяч ямщиков, сколотил из них кавалерийский полк – фактически дивизию, хотя и без соответствующего устроения организационного – и направился с ним биться с французами. А сейчас он отряд Винценгероде возглавил, о чём я забыл написать ранее.
Кто кого потеснил, ямщики французов или же напротив, извещается противоречиво. Вроде бы отряд генерала Сансоне побили. Но так или иначе, а в итоге дела, будучи постоянно тревожим казаками, не имея кавалерии и артиллерии, вице-король отказался от движения к Витебску, и пошёл обратно - на соединение с армией Наполеона к Смоленску. Потерял он за эти дни около 6000 человек, как доносит Платов. Делю надвое – всё равно хорошо!
Коль скоро таковое движение неприятеля пресечено оказалось, то приказал я Платову после этого сдвигаться влево от него, на Большую Смоленскую дорогу, кою по указанию моему оставил Милорадович со вверенным ему авангардом, к коему присоединяется и граф Орлов-Денисов с своим отрядом. Сей должен преследовать неприятеля по Ельнинской дороге, в направлении к Смоленску, коль скоро главная армия направление взяла на Красный.
Правда и сей шельмец, и тоже в хорошем духе, Платов с рапортами задерживает нередко. Указываю ему на то постоянно, но забывается Матвей Иванович. Понять его могу: раз в жизни таковая удача случается – бить врага на своих условиях, как душенька только пожелает, да почти безнаказанно, да с добычею постоянною! Да со славою при том, с восторгом экзальтационным общества, и дам всех! Давно ли казаки его были бандою недисциплинированной и пьяною, как и сам он позволял себе? А вот ведь – попали в свою стихию казачки! Об чём и говорил я всегда, да и здесь ранее упоминал. Ну не могут они в действиях регулярных участвовать, в силу самой природы своей дикой! Нет у них приказов, не может тот же атаман приказы отдавать, не снисходя к желаниям и мнениям казаков своих. Не солдаты. Посему в свободном поиске употреблять их надобно, когда собственная алчность их к исполнению боевой задача принуждать будет сих воинов первобытных. В некоем смысле и собою доволен я. Не токмо что таскою да ласкою убедил Платова в разум придти да от пьянства лукавого на дистанс отойти, но и что казаков именно так употреблять стал, как о том здесь когда-то задумывал, в журнале сём. А именно в качестве вольных почти партий, но с приданием их к регулярной кавалерии и под начальство строевого офицера. Посему партии получились подвижными, в ну3жную меру вольными, чтобы наилучшее применение себе в тылу неприятеля определять; и в то же время вполне регулярными, управляемыми командами воинскими, частями армии регулярной.
Словом, заслужил Матвей Иванович графского титла, на чём буду пред царём настаивать. Хотя и не премину попугивать хитрована сего казацкого противуположным мнением, ежели будет он мне рапорта о движениях своих задерживать…
