Впрочем, берега Немана ныне не безлюдны, как в июне: казаки Платова преследуют неприятеля. По донесениям его, подошёл он к Ковну, где Мюрат оставил Нея с остатками арьергарда. Говорят, что довёл он сюда лишь 60 человек, но я в то не верю.
Шварценберг стал отступать из Слонима к Белостоку и Гродно. Ренье бежит от Ружан через Шершево к Волчину на Буге. Ещё несколько дней – и не будет ноги неприятеля на земле нашей!
Счастлив ли? Да, и превесьма! Гордыня – грех величайший; посему смиряю себя, как могу. Но сердце всё ж шепчет: такого никто ещё не делал в истории нашей. Разве что с подвигом Минина и Пожарского сравнимо сие! Потомство будет всегда вспоминать меня, сокрушившего Наполеона на земле русской, в самый миг величайшего торжества его!
Но смиряю себя, смиряю – ибо можно уподобиться сему баловню судьбы, отвернувшейся от него, когда гордыня его превозмогла её великодушие! Убеждаю себя, что хотя и окружён дымом, который называют славою; но к чему постороннему не сделаешься равнодушным? А ведь и на самом деле: я тогда только счастлив, когда спокойно думаю об своем семействе и молюсь за их Богу.
Да и что бы смог я один в войне сей? – солдату русскому слава! Вдругорядь показал он несокрушимость духа своего и мужества, пройдя чрез испытания немыслимые и выдержав их, не уронив себя николико, как и славу свою! Помощники мои по штабу много победе нашей содействовали. Даже и генералы почти все; не вина, но беда некоторых, что не те уроки они из доблести Суворовской извлекли, натиском и напуском лишь воевать научились, а завет его об умении воевать подзабыли. Но сколь на своём месте Платов оказался после Москвы! Сколь хорош всё-таки Милорадович в воодушевлении войск! Докторов с его спокойным мужеством и заботою о солдате! Да и Михайлу Богданыча невозможно не вспомнить, ибо его первоначальному стратегическому плану развёртывания войск на границе обязаны мы тем, что Наполеон пошёл туда, куда нам наивыгоднейше было! Ермолов хорош как начальник штаба; многое может свершить!
Да и главное сказать: что бы смог я без милостивой помощи Его, без Руки Его, над войском нашим простирающейся, меня Грешного, ведущей. И Богородица, что Россию призрит, явственно знаки благожелательства своего делу нашему являла, воодушевляя нас в вере в самые тяжкие минуты. Как плакали солдаты, как все мы плакали на молебствии пред сражением Бородинским, чувствуя всеми сердцами Её на нас благословение!
Об одном молю Бога нашего: попустил бы он Россию войну сию не во благо Англии, а во своё закончить! Чтобы не оставляя конечно преследования войск Наполеоновых, принудить его к миру, нам выгоднейшему, а ему – спасительному. Мы с ним за очно всегда понимали друг друга: не может он не видеть, на что подвигают его события нынешние. Впрочем, понимаю и то, что после всех отказов Александра от переговоров тяжко императору французскому вновь обращаться к нему с предложением таковым – так всё же надобно на сие решаться! Иначе полный крах его воспоследует – к вящему торжеству одной державы морской…
Вот и молю Бога, чтобы и Александра вразумил нашего, чтобы убедили его люди мыслящие в необходимости прекращения войны и поворота результатов ея на пользу Отечеству нашему, а не чужому!
В соответствии с замыслом общим и составил я план преследования войск французских далее – с оставлением главной силы нашей покамест в Вильне, чем прозрачный намёк наполеону дан будет о направлении действий его, нам – и ему – желательных.
После оставления неприятелем города Вильны и его отступления к Неману предполагаю я следующий план дальнейших операций.
Генерал от кавалерии Платов продолжает следовать за неприятелем к Ковне. Армия адмирала Чичагова пойдёт по дороге в Гезну, где переправляется через Неман в удобном месте, между тем отряжает сильные казачьи партии к Олите и Меречу, куда также назначен партизан подполковник Давыдов.
Корпус генерала Витгенштейна имеет в виду корпус маршала Макдональда и потому продолжает движение своё от Неменчина по правому берегу Вилии, в направлении к Ковне, где, переправясь ниже сего города, идёт в направлении к Гумбинену.
Сим движением неприятель, преследуемый Платовым к Ковне, буде захочет при сём городе держаться, отрезан будет движением Чичагова; равно и Макдональд, если не ускорит свое отступление, может быть разбит между Прегелем и Неманом.
Корпус Витгенштейна, хотя имеет своё назначение, зависит от адмирала Чичагова до того времени, пока Витгенштейн, будучи усилен отрядом генерал-лейтенанта Девиза, в состоянии будет отделить от себя такой же силы отряд на подкрепление Чичагова.
Отряды генерал-лейтенанта Эссена, генерал-майора Тучкова и полковника Кнорринга и 8 батальонов в команде генерал-лейтенанта Ратта, соединясь в один корпус, поручаются на время в команду генерала от кавалерии Тормасова. Сей корпус старается открыть сношение с корпусом генерал-лейтенанта Сакена и, оставаясь в связи с Главною армиею, действует обще с ним на князя Шварценберга, пока он не отступит в пределы Австрии, которых наши войски отнюдь переходить не должны.
Вот так. Кажется, движениями нашими выбрасываем мы неприятеля из пределов границ наших, а далее – как то политика покажет; но в состоянии они будут в любой момент продолжить движение своё в нужных направлениях; наипаче же – отрезая войско прусское в Курляндии от прусских пределов, что Наполеоном контролируются, мы же всеконечно входим в Восточную Пруссию, чем понуждаем генерала Йорка или сдаваться, или заключать с нами перемирие общее, настаивая далее пред королём Прусским на апробации оного – с переходом дальнейшим на общий мир с Пруссиею.
Если же корпус маршала Макдональда успеет отступить к нижней части Вислы, тогда Витгенштейн в видах вышеописанных остаётся обсервационным корпусом в окрестностях Алленштейна. Армия Чичагова направляется через Липск, Тыгочин, Цехановец, Венгров к Варшаве на соединение с корпусами генерал-лейтенанта Сакена, и ныне на время у генерала Тормасова находящегося.
Летучие отряды: графа Ожаровского идет к Белице; генерал- адъютанта Васильчикова к Мостам; и подполковника Давыдова через Олиту, Меречь к Гродне, где останавливается, дабы тем обеспечить квартиры Главной армии. Все помянутые летучие отряды относятся обо всём к адмиралу Чичагову, генералу Тормасову и главнокомандующему всеми армиями.
Главная армия располагается по квартирам между Вилькомиром и верхним Неманом на время, в течение которого присоединяются к ней как усталые люди, также и выздоровевшие, равно и 15 баталионов с князем Урусовым, на укомплектование сей армии назначенных.
Ну-ка, чего не предусмотрел?
Кажется, всё. Над войском французским нависаем мы по-прежнему, а в то же время от границ наших далеко не отходим.
Написал рапорт о плане сём Александру. Как-то примет?
Эх, как бы не Александр царём нашим был! Хотя б и Павел – тот уже бы… генералиссимус?.. Суворову за меньшее дал… Но уж мир с Наполеоном ради свободы рук в Азии всеконечно заключил бы!
Вновь прикладываю листы из журнала военных действия за дни сии. Ох, как надеяться хочется, что последние!
«Ноября 26-го. Адмирал Чичагов тремя рапортами доносит: Первым, от 23-го числа, что генерал-майор граф Орурк, преследуя неприятеля до местечка Молодечно, взял 6 пушек и 500 человек пленных, а в самом местечке еще два орудия.
Вторым, от 25-го числа, что авангард его под командою генерал-майора Чаплица столь сильно теснил неприятельской арьергард, что, схватя пикеты, уничтожил его совершенно при Сморгони и неприятель, ожидавший в сем местечке ариергард свой, с удивлением увидел приближение казаков и тотчас обратился в бегство, не успев даже истребить магазейна, которой достался в нашу пользу; в продолжение сего преследования неприятель потерял 25 пушек, взято в плен около 3000 человек.
Главная квартира в местечке Молодечно.
Ноября 27-го. Третьим, от 25-го числа, в дополнение преж¬него своего рапорта, что неприятель, будучи преследуем отрядов генерал-майора графа Орурка от местечка Молодечно до местечка Белицы, потерял 9 пушек и более 1000 человек пленных, большое число зарядных ящиков и других тягостей. От наступивших морозов и неимения продовольствия число умирающих по дороге чувствительно умножается, между коими за¬мечено много наполеоновой гвардии.
Генерал-адъютант граф Ожаровский рапортует от 25-го числа, что он того же дня прибыл в местечко Воложин, откуда следовать будет параллельно 1-й армии, стараясь обеспечить левой фланг оной и разведывать о движении корпуса князя Шварценберга.
Адмирал Чичагов доносит от 26-го числа, что авангард под командою генерал-майора Чаплица, продолжая преследование неприятеля, не имевшего уже ариергарда и бежавшего в крайнем расстройстве, сильным натиском принудил его бросить 61 пушку и взял в плен генерал-адъютанта начальника главного штаба полковника Росиньоль и адъютанта маршала Даву — де Кастри, а нижних чинов до 2000 человек.
Вся дорога от Сморгони до Ошмян так завалена ящиками, пушками, обозами, трупами погибших и лошадьми, что с трудом проехать возможно.
Негодование в войсках Наполеона до того увеличилось, что единогласно лично его укоряют, называя виновником всех бедствий, ими ныне претерпеваемых.
Главная квартира в местечке Сморгони.
Ноября 28-10. Полковник Кнорринг доносит от 26-го числа, что он отправил несколько эскадронов в местечко Узду для наблюдения неприятельских движений со стороны Новосверженя и Столбцов.
Генерал граф Витгенштейн рапортом от 27-го числа доносит, что он с вверенным ему корпусом, следуя вправо параллельно армии адмирала Чичагова, находится в Неставишках, авангард его в Свиранке, а кавалерия под командою генерал-адъютанта Голенищева-Кутузова и генерал-майора Бороздина в Неменчине.
Партизан гвардии полковник Сеславин донес от 27-го числа, что он настиг неприятельскую кавалерию, атаковал ее мгновенно и, опрокинув, на плечах ворвался в город Вильну. В сей атаке отбито 6 пушек и один орел. После чего, присоединясь к отряду генерал-майора Ланского, покушались занять Вильну, но, будучи слишком слабы против засевшей в домах неприятельской пехоты, принуждены были выжидать прибытия авангарда армии адмирала Чичагова.
Адмирал Чичагов доносит от 28-го числа, что генерал-майор Чаплиц, невзирая на все затруднении и пользуясь расстройством бегущего, неприятеля, продолжал преследование до самого го¬рода Вильны и взял на сем переходе 31 пушку. По приближении к городу отрядами авангарда, с одной стороны под командою генерал-майора графа Орурка, а с другой генерал-майора Ласкина, занят форштат и пикеты поставлены под самым го¬родом..
Главная квартира в городе Ошмянах.
Ноября 29-го. Генерал-майор Игнатьев рапортует от 24-го числа, что он из Бобруйской крепости отрядил 8 баталионов в город Минск.
Адмирал Чичагов донес, что генерал-майор Чаплиц с авангардом 28-го числа занял город Вильну и что неприятель, бежав из оного, оставил много пушек и большие магазейны; но за скоростию о подробностях уведомить не может.
Главная квартира в городе Вильне.
Ноября 30-г о. Генерал граф Витгенштейн от 28-го числа доносит, что посланные от него по разным трактам с кавалерийскими отрядами генерал-адъютант Голенищев-Кутузов в преследовании баварских войск взял в плен 126 штаб- и обер-офицеров и 2024 человека рядовых; в том числе целый баталион, окружен будучи, благоразумными распоряжениями подполковника Теттенборна без сопротивления принужден был положить ружье. Вся реквизиция, собранная неприятелем, забрана и тем пресечены ему способы к продовольствию войск его и что отряд подполковника Теттенборна 27-го числа вошел в форштат города Вильны, хотя неприятель находился еще в самом городе. А генерал-майор Бороздин с отрядом в Неменчине отбил у неприятеля довольное число обозов и несколько пленных.
Генерал граф Платов рапортом от 29-го числа донес, что он, следуя мимо города Вильны прямо на Ковенскую дорогу, 28-го числа нашел неприятеля в пяти верстах от города, тянувшегося колоннами чрез Погулянку, и что, пропустя первую колонну, с которою генерал-адъютант граф Орлов-Денисов имел уже перестрелку, приказал немедленно генерал-майору Рахманову и графу Орлову-Денисову с правого нашего фланга, генерал-майору Дехтереву с Ольвиопольским гусарским и двумя драгунскими полками с центра, а генерал-майорам Иловайскому 5-му и Кутейникову 2-му и Атаманскому полку под командою князя Касаткина-Ростовского с левого, стремительно ударить, чем колонна разорвана была на двое и совершенно истреблена. В плен взят один генерал Серан, до 30 штаб- и обер-офицеров и более 1000 человек нижних чинов, два знамя и два эстандарта. После чего неприятель был тесним и поражаем артиллериею под командою полковника князя Кудашева до самой Понарской горы, не доходя коей охвачена была еще ко¬лонна и вся почти поколота и порублена; а при самой горе от¬бито 28 пушек и столько же зарядных ящиков; весь обоз, со¬стоявший во множестве экипажей, достался в руки победителей.
Главная квартира фельдмаршала в городе Вильно.
Партизан полковник Сеславин 23-го числа в сумерки ворвался в город Ошмяны, где неприятель, состоявший из 9-ти баталионов пехоты и 1000 человек конницы, располагался было на ночлег и пехота становила ружья в козлы, как Ахтырские гусары врубились со всех сторон; весь караул у коменданта был изрублен, сам же он, пользуясь темнотою, скрылся; в то самое время брантскугелями зажжен был магазейн. Неприятель в страхе и смятении бросился из города к устроенной за оным пехоте, преследуем будучи кавалериею, поспешно отступал к Таборишкам. Жители сего города единогласно утверждают, что Наполеон в сие время сам находился; но предуведомлен будучи ему приверженными, переодевшись, ускакал к Вильне.
Неприятель в продолжении 5-ти дней, считая с 26 ноября по 1-е число декабря, потерял пленными: одного генерала, 156 штаб- и обер-офицеров и 9574 человека нижних чинов, кроме больных и раненых, которых весьма большое число в деревнях, по дороге лежащих, 168 пушек , два знамя, два эстандарта и один орел».
Подписал я и два обращения к жителям Белорусских и литовских губерний о сдаче имущества, оставленного французами, равномерно как и выдаче дезертиров Наполеоновской армии. А чтобы не вздумали с последними сими неких злодейств противу войск наших совершать, пригрозил, что после сего всякий обыватель, которой скроет и не представит к начальству неприятельского пленного или дезертира, как ослушник и не исполнитель сего моего повеления, будет наказан по полевому уголовному уложению.
А всё же подъём какой-то духа испытываю! Награждение титлом историческим князя Смоленского, хотя и приятно, но ей-же-ей! – не идёт в сравнение с тем, что испытываю я в глубине сердца своего!
