В том, что его уничтожат быстро, Йон не сомневался. Но очень важно было вовремя и верно оценит обстановку, чтобы пустить сигнальную стрелу не раньше и не позже того, как волынец развернёт значимую часть своего войска, дыба парировать угрозу с тыла. То есть не счесть малый отряд за ту самую часть – но и её не принять за нечто меньшее. Иначе русы долго не продержатся, а после их уничтожения волыняне успеют вернуться на стены, чтобы отразить натиск с фронта.
В общем, думать и смотреть, смотреть и думать.
Краем глаза он зафиксировал огонёк в правой приречной башне. Это был сигнал, что она захвачена русами, и те смещаются по стенам далее к месту сражения. Жаль, что башни у реки – не воротные, а то можно было бы скомбинировать интересно…
Йона начало всерьёз беспокоить то, что не поступало сигнала с левой башни. Что-то возятся они там… А остаться без поддержки с фланга во время столкновения с волынскими дружинниками ему не хотелось…
Но вот и там закачался из стороны в сторону огонь факела: всё в порядке. И тут же спереди, из-за поворота кривого переулка послышался топот и лязг. Это, надо полагать, разведчики волынские, посланные прояснить причину переполоха и воя за спинами защитников города. Вот теперь самое главное: сообразил ли князь волынский, что спроста таких волнений во время штурма города врагами не бывает, а значит, нечего тратить время на разведку, а надо сразу посылать мощный отряд для уничтожения диверсантов?
Йон быстро приказал своим:
- В линию! Сдвойсь! Сулицы – на бой!
А Брюну, поставленному во главе пятёрки приданных отряду лучников, сделал отмашку рукой – готовься, мол, подать сигнал.
Но сигнала не понадобилось: на русов выскочило не более десятка воинов. Значит, всё же разведка. Ну, с тремя его десятками это не противник.
Йон рявкнул
- Бей!
Сулицы русов ринулись в короткий полёт. Не ожидавший такого поворота десяток волынян поймал, что называется, по полной: не успевшие построиться и закрыться щитами воины полетели на землю. По три сулицы на брата – это плохой расклад. На ногах осталось лишь четверо, ошеломлённых и недвижных от неожиданности. Двое – явно ранены. Среди упавших тоже не все были убиты: трое ворочались, трудно расставаясь с жизнью. Но – не противники уже.
Всё это Йон отметил уже на ходу, с рёвом ринувшись на оставшихся на ногах волынян. За ним устремилось его малое войско. Двое против тридцати – а Йон, потеряв при штурме стены четверых, предпочёл по низу вести полнокровные десятки, ослабив те, что предназначались для очищения башен, - это для волынян была неизбежная смерть. В другое время их, может, взяли бы в плен, но сейчас это было невозможно – кому с ними оставаться? Он не позволил никому остаться даже для того, чтобы очистить трупы – лишь то, что можно успеть за несколько мгновений, потребных на успокоение дыхания. Кошели срезать, да оружие осмотреть – лучше, чем у русов, оно вряд ли будет, но мало ли…
Да лучники колчаны подобрали. Хоть и под чужой лук стрелы деланы, но в том месиве, которое скоро получится, и любые в дело пойдут.
А доспеха, ежели кто обдерёт из чужих, - всё равно найдём, решил Йон. Куда они из города денутся.
Ослабленные расстоянием крик и звон послышались справа. Это, видно, правый десяток столкнулся уже не с малыми караулами, а с серьёзным отрядом противника. Пора сигнал давать конунгу. Пусть выдвигается к стенам, покуда отряд Йона будет преодолевать оставшиеся до волынского основного войска несколько десятков саженей. Хоть полусотник и гордился порученной ему задачей, но теперь не торопился. Ему не хотелось оказаться в одиночку перед всем волынским войском, покуда русская дружина не взойдёт на стены. Он не боялся смерти, но предпочитал сделать так, чтобы волыняне, коли уж суждено, отобрали лишние жизни у других, а не у его отряда. Ему хотелось быть победителем, а не смертником.
- Давай сигнал, - кивнул он Брюну.
И в начинающее неловко светлеть небо устремился огненный комочек, означавший гибель волынского войска…
