Гости, в основном, сразу перекупленную у русов челядь дальше отправляли – в свою землю да на ромейские богатые рынки. Но из слов взрослых выходило, что никто не скорбел об упущенной прибыли. Русь всё равно в походе, в этот сезон в Царьград уже не пойдёт. Ну и где всю эту челядь держать всю зиму? Да кормить? Больше убытка было бы…
Ингвар не то чтобы интересовался такими вещами. Мал он был, и неинтересно это всё ему казалось. Но в отсутствие князя-хозяина всеми продажами занималась мама, и сын, постоянно крутившийся теперь на женской половине – когда не детском, естественно, - так и так выслушивал все разговоры. А большинство из них вертелось вокруг известий с войны да продажи добычи, периодически доставляемой караванами лодей с мест боёв. И, конечно, памятуя о том, что он – княжич и будущий князь, Ингвар пытался вылавливать в разговорах матери то, что он полагал полезным знать правителю. Пусть пока и маленькому.
А кроме того, ему самому подарили робичича малого. Его же возраста. Так, поиграться, как высказала мать дядьке Асмунду. И добавила: "Девку-то ему рановато ещё, а?" И оба засмеялись. Как-то странно засмеялись, подхихикивая. Будто тайное что-то ведомо им было. А чего там такого тайного? Не взял бы Ингвар девку – что с нею делать-то? Ни в воинство поиграть, ни на мечах деревянных подраться. Хватит с него и малой – сестрёнки Предславы. Та, если не у мамок на руках, всё хвостом за братом таскается. Как привязанная. И вечно вопросы задаёт. А сама-то малая ещё! Ничего не понимает!
Челядин, по имени, как назвался, Рыбка, поначалу дичился всех. А княжича в особенности. Понимал, что тот теперь над ним полный хозяин. Хоть вон псам скормит – в его то власти. Об этом, кстати, сам Ингвар первым делом и заявил своему рабу, повторяя когдатошний, но хорошо запомнившийся разговор отца с провинившимся челядином.
Но, указав подарку его место, Ингвар подобрел и заявил Рыбке, что будет делать из него собственного боевого холопа. Как у отца. Тот, правда, называет их на северный манер, трэлями. Но сам по себе обычай вооружать их – русский. Это Ингвар запомнил тоже из одного из разговоров отца с дядькой Асмундом и каким-то проезжим норманном – тот подавался в варяги к ромеям. Поминали они, какими обычаями норманны от русов отличаются. Норманн всё упирал на то, что ничем русы от его соотечественников не отличаются, даже и язык один у них. Там было много непонятного, в их споре, но одно княжич запомнил чётко. Вернее, два различия. Одно из них касалось его самого: дескать, конунга русского зовут здесь князем великим, а сын его – княжич. Его так даже и на русском языке называют, даже и старые русы так говорят, хотя князя своего по-древнему конунгом величают. А второе как раз заключалось в отношении к трэлям. На Северном пути им оружие давать запрещается, а здесь, на Восточном, принято, начиная с ярлов и бояр, иметь своих боевых холопов. Кто как их использует. Кто как просто вооружённых слуг – и то: надобно же, чтобы и в походе кто князю прислуживал, так отчего бы прислуге безоружной оставаться? А случись что? Здесь ведь не север, тут вон Степь под боком. Налетят печенеги откуда ни возьмись – вот и каждый лишний меч и стрела нужными окажутся. Это тебе не викинги залётные – высадился на берег возле какого-нибудь бю, тюкнул бонда по темечку, быстро ограбил и уплыл восвояси. Тут целые битвы порой случаются с налётчиками степными. Потому многие уже не слуг вооружают, а настоящие собственные боевые отряды из трэлей формируют. А уж князю великому сами боги то велели. Вот и получаются так-то боевые холопы.
А дальше ещё более дивные вести с войны пошли!
