Болгары же сидели в городах своих и посылали к царю греческому, изъявляя покорность ему и прося удалить русов из Болгарии. Иные же из вельмож болгарских ненавидели царя Петра и приходили к Святославу, прося взять их в войско его; иные же приходили так, чаючи получить у князя русского грамоту охранную от разорения печенежского и угорского – не велел князь Святослав своим поганым зорить земли и поместья союзников русских в Болгарии.
И так сидел Святослав в Переяславле и Доростоле, и ещё 80 городами владел; царь же Пётр сидел в Преславе Великом и правил остальной Болгариею.
Сей царь Пётр прославился в народе своём искреннею верою в Бога, кротостью и смирением; он всячески поддерживали и возвеличивал Святую Церковь, много ей жертвовал и дарил земли многие и золото и иные богатые дары. Святый блаженный Иоанн Рильский выделял его среди прочих вельмож, говоря, что видит царя на расстоянии, а тот же видит его, и так общались они издалека; и видели люди в том знак Божий на царе Петре. Воевать же не хотел и не любил, но понуждаем был к тому людьми и обстоятельствами. Не сам же он рассорился с Никифором базилевсом, но тот отказался платить дань уложенную; сей же император и Святослава безбожного наслал на Петра. И когда бились на Дунае оба войска, и одолел Святослав болгар, и взял города их, то всё время молился царь Пётр за просветление душ безбожных и за избавление страны своей от лиха войны.
В лето же сие Пётр царь отправил в Константинополь сына своего Бориса для заключения мира и изгнания русов; но во время то отсутствовал Никифор базилевс в столице своей, зане воевал в Сирии, где город Арку взяли и к самой Антиохии подошёл. Посему оставили греки Бориса в Константинополе, и живёт он там и сей день во Влахернах, близ церкви Богородицы, во дворце.
Ещё, говорят, потому греки не отвечали болгарам, что тот Калокир, сын херсонского протевона, что привозил в Киев золото от императора, сидел со Святославом в Переяславце, великую честь от него имея. Потому хвалил сей вельможа греческий Святослава перед императором Никифором, хуля болгар и предостерегая базилевса, что-де отложатся те, едва уйдёт Святослав восвояси.
Сам же Святослав говорил мне в лето сие, что побратались они с Калокиром; не знаю, верить ли сему, ибо как может православный христианин побрататься с язычником, не введя его в Веру и Церковь Христову, того не могу понять. Но зная на примере судьбы несчастной страны моей беспредельное лукавство греческое, подозреваю, что ложно было братание то со стороны Калокира; и о том предостерегал я князя, и тем вызвал гнев его и изгнание из Руси. Не верит в то князь великий и слышать о том не хочет; ибо хотя жесток он и необуздан как поганый по вере своей, но благороден душою и сердцем прям своим; и то признать надобно, не кривя сердцем перед Богом.
Святослав же, в Переяславце сидючи, послал к Петру со словами: "Се, сижу я на краю страны твоей, и дальше идти не хочу; желаю лишь держать Переяславец и землю сию, от устья Дуная и через Переяславец до Доростола и оттуда до Понта, мною на щит взятые, дабы связь иметь с Русью. Заключим же мир на том – да не желаю я твоей земли, ты же моей".
И согласился на то царь Пётр, видя, что от греков нет ему помощи, а сына его старшего и наследника удерживают они как заложника. И хотя страдал он сильно душою от размирья с Греческой землёю, где вырос и воспитался, но послал к Святославу вельмож своих с ответом миролюбивым. И преломили тут хлеб русы и болгары, и заключили договор мирный, говоря: "Да будет мир меж русами и болгарами, пока течёт Дунай".
В сие же время, через несколько дней после отъезда болгарского посольства, пришла к Святославу весть, что осадили Киев печенеги, и держится стольный град русов из последних сил.
А получилось то из-за ревности печенежской. Взял ведь Святослав с собою на болгар орды харавои и хопон; а гиле угры поминки богатые дали, мира деля; а иртим-орде дала русь.
И стали гила величаться перед иртим, что больше они получили поминок, оттого что больше боятся их и уважают народы окрестные, нежели иртим, - всегда ведь спорят гила, иртим и цур, кто из них более мужественные и благородные, чем прочие. Считается ведь среди печенегов, что три этих орды принадлежат к кангар, то есть к самым первым и благородным среди печенегов, что преже ещё Руси Ладожской правили большим царством, называемом Кангар одагы; и самые гузы ходили под ними.
И так величались гила перед иртим. А была в лето сие засуха велика, и травы в степи пожухли и сгорели; и нечем было питаться коням печенежским. И тогда решили иртим идти на Киев, чтобы потребовать у руси новых поминок, которые превзошли бы угорские, что гилам дадены были. Знали ведь печенеги сии, что ушёл князь и с войском воевать Болгарскую землю, и стоит Киев пуст без войска княжеского.
И се видел я сам: пришли печенеги червеня 21 дня к Киеву в силе тяжкой, собрав все роды орды своей, во главе с ханом своим набольшим, именем Куря, и обступили город. И так быстро пришли они, что едва успела Ольга с людьми своими из Вышгорода в Киев добраться, и заперлась там со своими внуками - Ярополком, Олегом и Владимиром. И взяла на себя командование в городе, ибо не в возрасте ещё даже старшый внук её Ярополк, а другие два брата и его моложе. Сказала она: "Сын мой, великий князь, в Болгарской земле воюет, а внуки мои малы; я же остаюсь великою княгиней, за то беру власть в городе и оборону его в свои руки". И помня о заслугах её великих, согласились на то люди.
Прислали тогда печенеги к Ольге со словами: "Дай нам поминок богатых, тогда не тронем города твоего". И дали им, что сочла достаточным Ольга, зане хотела он поскорее избавить народ свой от насилий печенежских.
Тут, увидев, что сразу и легко дали поминки печенегам, сказал хан Куря: "Выплатила ведь легко нам поминки великая княгиня русская – значит, мало войск у них в городе; потребуем ещё, а не дадут – возьмём Киев на щит!".
Куря ведь, как говорят пленные иртим, очень честолюбив и бесчестен; власть же получил, убив дядю своего и сыновей его. При том воюет не честно, даже по мере печенежской, кои известны хитростями и обманами своими, но любит нападать из засад на слабого противника; победив же, убивает всех знатных, а прочим пленникам предлагает соединиться к войску его, где будто бы найдут те для себя добычи и знатности.
И решили так печенеги. Тогда выказал Куря гнев – как говорят пленные, притворный, – на то, что мало дали поминок, и велел убить слов киевских, что привезли те поминки печенегам. Одного же, оставив в живых, отправил к Ольге, велев передать, что-де оскорбила она его малым подарком, а потому пусть выдаст всю казну княжескую, иначе возьмёт он Киев и сам всё заберёт.
На то разгневалась уже кроткая Ольга и ответила: "Когда нас не будет, всё заберёшь". И велела исполчаться всей руси, что оставалась в Киеве, и всем горожанам. Послать же за помощью не могли: так плотно обступили город печенеги, что нельзя было ни выйти из города, ни вести передать. Стояли они на Перевесище, и на Подоле, и на Щековице горе, так что нельзя было и воды в Киянке набрать, и коня в Почайне напоить. И на Козарьем конце стояли, иде же церковь Св.Илии стоит. И не сожгли её печенеги, но входили в неё и выходили в преклонении, и сам хан Куря там был, и так чудом Божиим и молитвами сохранён был храм Христов. Другие же домы сожгли печенеги: и Козарий конец, и Подол, и другие, что за стенами Самвата Киевского остались.
Наутро подступили печенеги к городу, но не смогли ничего же: не было у них ни лестниц, ни пороков, и не смогли они взойти на стены, ни ворот разбить. Лучники же русские многих печенегов посекли стрелами, ибо далее стреляли они, нежели те, и луки их сильнее.
Тогда отступились печенеги, но город сам в осаде оставили, и все пути из него перекрыли. А тела воев своих павших убирать не стали, и те, разлагаясь, смрадом своим всё здесь наполняли.
И многие тут пришли к Христу, моля Бога о спасении души своей, и крестил я многих, хотя и не в купели и вне храма; но окроплял их водою святою, и оттого было то Таинство Господне истинно и верно.
Жрецы же Велесовы с Подола и Перуновы с Перевесища ушли неведомо куда, печенегов убегая.
И так стояли печенеги вокруг города. И стали тужить люди в городе, и говорили: "Уже нет нам спасения, умрём от голода и жажды. Не можем долее терпети, надобно уже сдаваться печенегам".
Тогда собрала Ольга ближников своих, и решили послать гонцов елико возможно по городам русским и по дружинам.
И сделали так; но поймали печенеги гонцов и казнили, и показали головы их киевлянам.
Тут стали впадать люди в отчаяние, ибо многие умирать начали от голода и жажды. И пришёл тут к великой княгине один отрок, именем Буря, и сказал: "Я проберусь". Он сказал же, что родом из печенег русских и знает по-печенежски, и имя его печенежское же, хоть и звучит по-славянски. Испытали его те из русинов, что знают по-печенежски, и сказали Ольге: "Чисто говорит отрок, не токмо словами, но и звуками". Произносят ведь печенеги иные звуки так, что другие и повторить их не могут: и с присвистом, и с хрипением горловым, и то и с клёкотом.
И сказала отроку Ольга: "Иди. А сделаешь дело – награжу щедро".
И выпустили его отай из города; он же, держа уздечку, побежал через стоянку печенегов, спрашивая их: "Не видел ли кто-нибудь коня?". И принимали те его за своего.
Так приблизился он к реке и там, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл. Печенеги же, поняв, что обманул их отрок, кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничего сделать, зане успевал тот прятаться под водою от стрел. Умел ведь сей отрок плавать хорошо, в отличие от степных печенегов, кои воды мало что боятся, и даже не моются никогда.
А в самое то время милостию Божией подплывал из Чернигова воевода тамошний Претич с дружиною своей. Добежали ведь до города того беженцы уцелевшие из разорённых печенегами весей по Роси и далее ближе к Киеву и поведали, что идёт-де орда иртим в силе тяжкой на Киев, ведая, что нет князя великого Святослава в земле Русской. Тогда собрал Претич дружину свою корабельную и отправился по Десне на Киев, хотя если не помочь снять осаду, то оправдаться перед князем Святославом попыткою сделать это.
И послал воевода лодью одну на разведку, осмотреть и изочесть силу печенежскую вокруг Киева. Дошла та ладья с воями отай до стрелки Оболони, чтобы не видели их печенеги; сами же вои спрятались на берегу, наблюдая за силою печенежскою. Невдолге после того заметили вои те дозорные, что плывёт отрок, а по нему печенеги стрелами бьют; подъехали к нему в ладье, взяли его в ладью и привезли его к дружине Претича. Сказал им отрок сей Буря: "Если не подойдёте завтра к городу, то люди сдадутся печенегам".
Воевода же Претич, узнав из слов дозорных силу печенежскую, сказал своим воинам: "Мало нас, и не сладим мы с печенегами силою нашею. Но некуда нам деться – княгиня-мать и сыны князя нашего в городе. Пойдём же завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав".
И сказал ему один из воинов, именем Тук: "Поболее трёх сотен саженей ширина Днепра у Самвата – как переплывём их незаметно для печенегов? А после от берега до города тоже поболе трёх сот саженей – как пробежим их, да два раза, да с отроками и женщинами? Задавят нас печенеги числом и конями потопчут. Лучше нам ночью спуститься вниз по Чарторыю к урочищу Клову и Аскольдовой могиле. А по свету поворотиться назад и грести к городу. Тогда примут нас за Святославовых воев".
И спорили вои старшие, но убедил всех Тук, и Претича убедил.
И на следующее утро, близко к рассвету, появились они в виду города от урочища Угорского на трёх ладьях и громко затрубили, а люди в городе закричали. Печенеги же решили, что пришёл князь, и побежали от города врассыпную.
И вышла Ольга с внуками и людьми к ладьям, и были тут слёзы радости великой у всех, и молились люди богам своим, а наипаче же всех христиане славу Богу Истинному воздавали. Благодарила Ольга Претича, а отроку Буре пояс золотой навесила и причислила его к своим людям, великой княгини воям и дворянам. Претича же, узнав, что сам пришёл он под Киев, не ведая ещё о туге большой людей киевских, благодарила паки и в набольшие воеводы его назвала. И ушла в Киев, распорядившись послать людей за водою и продовольствием для города.
Увидели же тут печенеги, что мало воев русских пришло, и заподозрили обман. Прислал князь печенежский воина без оружия, прося о переговорах с князем, за коего принял он Претича. И сказали ему: "Пусть приезжает Куря, не тронут его".
Тогда возвратился хан сей печенежский к воеводе Претичу и спросил: "Кто ты и откуда пришёл?". А тот ответил ему: "Пришли мы с той стороны" и показал рукой на полдень. Куря же спросил: "А ты не князь ли?". Претич же ответил: "Я муж его, пришёл с передовым отрядом, а за мною идёт войско с самим князем: бесчисленное их множество". Так сказал он, чтобы припугнуть печенегов.
Князь же Куря поверил в то и испугался – слыхал ведь уже он, что разгромил Святослав хазар и болгар. Сказал он Претичу: "Будь мне другом". Хотел он так задобрить великого князя русского, веря, что вступится Претич перед ним за побратима.
Тот же, решив, что добро так будет – сделать хана печенежского другом, дабы не подступал он более к Киеву, ответил: "Так и сделаю". И подали они друг другу руки, и дал печенежский князь Претичу коня, саблю и стрелы. Тот же дал Куре кольчугу, щит и меч.
И отступили печенеги от города. Но недалеко отошли они, не веря полностью Претичу, ибо не видели дозоры их подплывающее по Днепру войско Святослава. И стали они станом на Лыбеди на реке; не мешали они более сообщениям с Киевом от земли Русской, но и коня нельзя было напоить на Лыбеди. По весям же грабили малые отряды их, прокормления себе ища.
Иные же говорят, что потому не уходил Куря, что просили его о том подсылы тайные греческие. Выгодно было ведь грекам, чтобы ушёл Святослав с Дуная: не нужен он был им более, ибо послал уже к ним царь болгарский Пётр, прося мира. То слышал я уже здесь; и то ведомо всем, что было так, что просил царь Пётр греков о мире, и из-за того отложились болгары от мира с русами, егда ушёл Святослав в Киев прогонять печенегов.
Но о том после напишу.
Тогда же собрались кияне на вече, видя, что Ольга тому не противна. И послали к Святославу со словами: "Ты, князь, чужой земли ищешь и о ней заботишься, свою же охабил, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придёшь и не защитишь нас, то возьмут нас, зане не ушли далеко печенеги. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?".
Получив в Переяславце известие это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; в Болгарии же оставил Свенельда и Ингмара во главе воев своих; а воеводу Волка в Переяславце посадил; Стейнкеля же взял с собою. И шёл он вборзе, и в день, как говорят, делали по 70 вёрст. И через 10 дней был уже в Киеве, пройдя по землям иртим и вежи их разоряя из мести; стояли ведь они мало не впусте, зане воины печенежские все под Киевом стояли.
Прибежавши же в Киев, Святослав приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесённом от печенегов. И собрал он воинов, пришедших с ним, и Претича воев черниговских, и ополчение киевское, и прогнал печенегов в степь, а хана их Курю за малым не убил; но того прикрыли вои его, и ускакал он, раненный.
И стало мирно на Руси.
Студёного месяца в 22 день, на самое солнцестояние, было знамение Господне. В четвёртом часу дня затворилося солнце ликом чёрным и всё покрылось тьмою, и на небе были видны звёзды; вокруг солнца видно было сияние слабое, словно нимб. И никогда прежде такого затмения не случалось, разве что при водружении на Крест Господа нашего Иисуса Христа, как о том в священных книгах говорится.
И плакали многие люди, боясь, что предвестие это большим несчастьям в скором времени. И так и случилось – чрез несколько времени заболела блаженная великая княгиня Ольга; началась у неё слабость в членах и боли великие в груди.
