Конечно, шеф ей документ правильный оформил – не подкопаешься: боец Гущенко, мол, направляется для обеспечения безопасности пострадавшей в теракте до обеспечения возможности опросить её по обстоятельствам дела.
Шеф – человек сильный, хоть и мелкий как мужчина. В обоих смыслах. Сумела она однажды повалить его на себя, рассчитывая на дальнейший блат с его стороны, но тот оказался мало что не ах, а вообще никак. Будто муха между ног поползала – щекотно, но и всё.
По службе, правда, результат был, по службе он её продвигать начал. И то – не на самом же деле для поддержания порядка записалась в комендатуру! В такие бурные времена подобные места очень пользительны для того, чтобы приподняться. Не век же на рынке колготками торговать! Тем более что и просел он вон как сильно, рынок-то. Сильно торговля упала, особенно с июня, как обстрелы пошли. Город как вымер. Поговаривали, что две трети жителей уехали – кто в Россию, кто на Украину. А ей ничего хорошего не светило ни там, ни там. Кто она? Торговка. В лучшем случае, в магазин устроишься.
А тут навели знающие люди на правильное дело: пристроиться к комендатуре. Не на фронт, конечно, с дурачками разными. А в силы поддержания порядка, так сказать. Замещать поредевшую прежнюю милицию. Со все сторон полезно: и статус у тебя силовой, уважаемый, и доступ прямой к тому, на чём деньжат срубить можно. Ну, машину, в гараже оставленную, отжать у беженца – это просто. Ежели и вернётся – мало ли что с нею стало. А документы новые на неё оформить – опять-таки через комендатуру легче.
Нет, всяких идеалистов и бессребреников и в ней много. Не со всяким и говорить можно. Но люди разные, есть и в комендатуре разумные. Вон как шеф её. Сам себе элитную квартирку отжал, но и о подчинённой не забыл – трёхкомнатную на Сосюры выделил. Правда, и работать надо было строго по его заданиям, а те, точно, далеко не все на благо новой власти предназначались. Например, когда тропку для наркотрафика не ликвидировали, когда можно было, а наоборот, под крышу взяли. Ну, и другое разное…
Наталья не испытывала по этому поводу никаких отрицательных чувств. То, что какие-то делишки проводятся для пользы Украины – так это даже и лучше. Зачтётся, когда она сюда вернётся. А в этом у неё сомнений не было. Слишком уж в этой новой власти всё будто понарошку делалось. Будто дети решили поиграться во власть и в войнушку. А и то: начальство районного пошиба поставили государство строить – вот оно и строит его по-районному. И все те же расклады, группировки и отношения с собой прихватило. Все ж друг друга знают. Кто при Украине кого терпеть не мог, тот и при "Элэнэрии" не переменился…
Так что под таким шефом вполне можно было рассчитывать на немало полезного сейчас и признание какой-нибудь героиней подполья, когда вернётся Украина. Тем более что шеф постепенно становится всё сильнее. Нет, Ворона, командира полка, он, конечно, никогда не заменит – тот из этой, идейной, номенклатуры. Но перейти со временем на какой-нибудь пост в МВД – вполне возможно!
В общем, сильный человек шеф. Но и он предупредил настойчиво, что всё равно лучше не светить никаких бумаг и документов, ни в больнице, нигде. Упирать на секретность задания. А как выследишь, мол, объект, звони исполнителям на следующем этапе, а сама тихонько исчезни. Если и вспомнят потом, что была, мол, какая-то охранница, то мало ли кто под неё рядился. Может, как раз от мафии, на которую и будет списано исчезновение объекта, какая наблюдательница выставлялась. Так что по максимуму – без документов в глаза посторонним…
Но этот вот мужик конкретно взбесил! Настолько, что она захотела сама проследить, как его забирать будут. Ишь ты – "пошла, а то трахну!". Трахальщик нашёлся, мать твою! Ещё и вправду красавчик, а тут без мужика уже который месяц! У самого баба страшная, тощая, чернявая, к тому же вон теперь изуродованная, а ходит к ней! Трахнет он! Да я тебя сама трахну! Прямо в лоб из пистолета, коли у бандитов этих что не так пойдёт.
А что это был искомый Кравченко, она уже не сомневалась ни секунды. Движется плавно, можно сказать, мускулисто – привык, значит, к физическим нагрузкам. Осанку офицерскую не прячет, хоть и одет в гражданское. И лается чисто по-военному – вроде и без мата, но казармой сразу несёт. Нет, для проформы, конечно, вытащить его из палаты, и документы проверить надо. Не тот шеф человек, что простит косяк, сделанный из-за недостаточной исполнительности. Исполнительность – это самое главное в нашем деле, говаривал он. Всё прощу, но за неисполнительность расстреляю! И потому надо, конечно, исключить малейшую ошибку. А то мало ли – может, сам настоящий Кравченко где в схроне ныкается, а вместо себя коллегу своего к бабе отправил. Может быть? Может!
Она потому и заглянула ещё раз в палату – посмотреть, будут целоваться или нет. Для надёжности и проверки. Опять облаял, пёс, но главное ясно стало: раз на колени встал, значит, он. То ли вину какую за собой чувствует и кается, то ли любит сильно.
Ну, ничего, скоро и тебя отлюбят сильно. В другом месте. Там, где любят сбивать спесь с офицериков таких…
И она позвонила по данному ей телефону, сказав четыре слова:
- Здесь он. Шестой этаж.
