Итак, генетики, взявшиеся за исследование ДНК женщины, названной Gök4, из неолитического захоронения в Швеции, обнаружили, что геном её имеетвпечатляющее сходство с геномом современных обитателей Кипра и Сардинии.
Погребению Gök4 5000 лет. После получения характеристик генома этой женщины, явно из земледельческого поселения на территории нынешнего округа Йокхем (Gökhem) в южной Швеции, его сравнили с геномами скелетных остатков трёх охотников-собирателей того же периода, захоронение которых находилось меньше чем в 400 км от Вестерйотланд (Västergötland) - на острове Готланде.
Оказалось, что геном охотников-собирателей показал большое сходство с современными финнами. Как объявили сами учёные, они "были поражены, "фермеры и охотники-собиратели были настолько различны". При этом подчёркивается: "Неолитические шведские охотники-собиратели имели ДНК, как у современных скандинавов, — но фермеры, чей геном был секвенирован, пришли откуда-то ещё".
Иными словами, выяснилось, что охотники жили себе, как жили, - то есть оставались сугубо местным населением с давных веков. А вот земледелие в их земли приходило не в качестве, как ныне говорят, интеллектуальной собственности, а виде технологий, приносимых новыми поселенцами. "Если бы сельское хозяйство распространялось исключительно как культурный процесс, мы не встретили на севере фермера с такой генетической близостью к южным поселениям", - отметил по этому поводу эволюционный генетик из Уппсальского университета Понтус Скоглунд.
Этот эпизодик я хотел бы специально помаркировать, ибо понимание процессов взаимодействия фермеров и охотников нам вскоре понадобится, чтобы понять, каким именно образом культура энтебёлле заменилась на культуру воронковидных кубков. А главное – отчего охотники-собиратели оказались, как мы уже видели, на разных краях Европы. То есть – почему дедушки мои Хёгни-I, коим принадлежала Европа, уступили её пришельцам.
А причина достаточно проста и для своего понимания вновь зовёт вспомнить технологию освоения Северной Америки белыми поселенцами. То есть жили себе индейцы мирно, охотились на зверя, величаясь, когда удавалось завалить мишку-гризли и лишить его лапок – уж больно, говорят, вкусное мясо с лап медведя-гризли. Охотились и друг на друга – ибо как ещё мужественность продемонстрировать, удачу воинскую, как не демонстрацией скальпа на поясе, без коего тебя и в мужчины-то не примут и с прекрасной скво размножиться не дадут! Земля беспредельная, леса бесконечны, прерии безграничны – и под голубыми небесами места хватит всем. Ну, кто уцелел до получения права на размножение. И жили все – и леса, и охотники, и даже мишки-гризли – в счастливом биоценозе, никого не трогая и не задевая.
Пока однажды в этот мирок -
Нет, не гусь, не цапля это,
Не нырок, не Птица-баба
По воде плывет, мелькает
В легком утреннем тумане:
То березовая лодка,
Опускаясь, подымаясь,
В брызгах искрится на солнце,
И плывут в той лодке люди
Из далеких стран Востока…
И, простерши к небу руки,
В знак сердечного привета,
С торжествующей улыбкой
Ждал их славный Гайавата…
И радушный Гайавата
Ввел гостей в свое жилище,
Посадил их там на шкурах
Горностаев и бизонов,
А Нокомис подала им
Пищу в мисках из березы,
Воду в ковшиках из липы
И зажгла им Трубку Мира…
Тесным кругом у порога
На земле они сидели
И курили трубки молча,
А когда к ним из вигвама
Вышли гости, так сказали:
"Всех нас радует, о братья,
Что пришли вы навестить нас
Из далеких стран Востока!"…
На прибрежье Гайавата
Обернулся на прощанье,
На сверкающие волны
Сдвинул легкую пирогу,
От кремнистого прибрежья
Оттолкнул ее на волны, -
"На закат!" - сказал ей тихо
И пустился в путь далекий…
И народ с прибрежья долго
Провожал его глазами,
Видел, как его пирога
Поднялась высоко к небу
В море солнечного блеска -
И сокрылася в тумане,
Точно бледный полумесяц,
Потонувший тихо-тихо
В полумгле, в дали багряной.
Так в пурпурной мгле вечерней,
В славе гаснущего солнца,
Удалился Гайавата
В край Кивайдина родимый.
Отошел в Страну Понима,
К Островам Блаженных, - в царство
Бесконечной, вечной жизни!
Но… это поэзия. На деле как было – мы помним: время уже было письменное. Приходили земледельцы, севершенно не беря в голову, что эти земли – чьи-то охотничьи угодья. А хозяева не понимали, зачем пришельцам копаться в земле, когда вон мишки-гризли прямо-таки зовут на развлечение побороться с ними за их лапы. И когда приходили поинтересоваться новичками – или просто оказывалось, что те нарезали себе землю, где всегда паслись знакомые бизоны, и бизонов постреляли, - те встречали хозяев огнём. И где теперь индейцы? Верно – в резервациях на тех неудобьях, где нет смысла заниматься сельским хозйством.
Точно так же, разве что без применеия ещё не изобретённого огнестрельного оружия, наверняка происходило и сельскохозяйственное освоение земель в древности. Сам приход земледельцев, сам захват ими земли обязан был приводить к конфликтам. А если учесть ещё и картинальную разницу в менталитетах, то…
Вот так и возникли "бутылочные горлышки". Вот отсюда и примечательное совпадение, когда в одно и то же время кардинально падает численность и носителей I1a, и первичных носителей R1a, в то время как давно ассимилированные и сами ставшие земледельцами нносители I2a вполне себе мирно размножаются в своих се льскохозяственных поселениях. Которые неумолимо наползают на охотничий север…
И вот теперь соберём все факты вместе, для чего воспользуемся заметками очень интересного исследователя и блогера verenich. А заодно вернёмся к оставленной нами на время культуре воронковидных кубков (КВК).
Отталкиваясь всё от того же генома женщины-фермера Gök4, автор пытается определить по аутосомным показателям предковую популяцию носителей КВК, для чего добавляет в рассматриваемую картину геномные данные другой женщины-фермера, обозначаемой как Ste7. Оказалось, что эта популяция сложилась из носителей древней европейской ДНК, плюс тех самых "древних северных евразийцев", о которых только что была речь, плюс носителей геномов, аналогичных геному знаменитого "Этци"("Ötzi"), - человека, замёрзшего в Эцтальских Альпах в Тироле около 5300 лет назад и дошедшего до нас в виде вмороженной в лёд мумиии. Судя по сохранившимся следам пищи, по одежде, медному (!) топору рядом, Этци явно принадлежал к земледельческому премени. Судя же по генетике, предки его пришли в Альпы с Ближнего Востока и прибрали в жёны местных женщин: Y-хромосома - G2a1b2 (PF3146), мт-ДНК - K1f, которая сегодня больше не встречается.
Автор: 120 - собственная работа, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=15370839
По мужской гаплогруппе вопросов нет – ближневосточно-кавказско-анатолийская локация. По женской, в общем, тоже: евпропейская, распространённая, особенно вокруг именно Альп. Считается, что её носители отделились от гаплогруппы U8 около 12 тыс. лет назад – как раз во время дриасского мороза. Девушки из К явным образом ценились приходящими с Ближнего Востока земледельцами – они встречаются в культурах линейно-ленточной керамики, старчево-кришской, кардиальной керамики. Хотя, объективности ради, надо сказать, что ближневосточные фермеры никакими девушками не брезговали, и по наборам мт-ДНК в их культурах ни о чём особенном судить не приходится. Что ещё раз подводит нас к тому тезису, что был высказан в начале – митохондриальные гаплогруппы ничегосущественного для понимания древних миграций не дают.
Далее verenich затрагивает неких Ajvs — древних носителей культуры ямочной керамики (Pitted Ware culture, около 5200 — 4300 лет назад). Это — культура охотников и собирателей эпохи неолита. Это они – те самые европейские "Гайаваты", которых оттесняли, вытесняли и затем "принуждали к миру" геноцидом пришельцы-фермеры: культура воронковидных кубков была не только их современницей, но и наезжала своим ареалом на ареал культуры ямочной керамики.
Но в данном случае полного геноцида не случилось – КВК где оттеснила, а где наоборот оплодотворила эту культуру. Вернее, так: и оттеснила, и оплодотворила и даже, пожалуй, породила. Во всяком случае, уходящими в пурпурную мглу гайаватами для носителей КВК были представители культуры эртебёлле, каковая просто исчезла, будучи полностью заменённой культурой воронковидных кубков. Но население-то заменено полностью не было! Гайаваты ушли, завещав соплеменникам, фигурально говоря, то же, что и литературный герой бессмертного Лонгфелло:
И простился там с народом,
Говоря такие речи:
"Ухожу я, о народ мой,
Ухожу я в путь далекий:
Много зим и много весен
И придет и вновь исчезнет,
Прежде чем я вас увижу;
Но гостей моих оставил
Я в родном моем вигваме:
Наставленьям их внимайте,
Слову мудрости внимайте,
Ибо их Владыка Жизни
К нам прислал из царства света.
Вот эти-то ушедшие и стали объектом технологического миссионерства носителей КВК. Всё само получалось – то ли через обмен-торговлю, то ли через набеги охотников с соответствующим присвоением чужой собственности путём насилия или угрозой его применения. Ибо больше нечем объяснить наличие костей свиней и коз на стоянках культуры ямочной керамики – эти животные явно требуют относительно оседлого образа жизни. И таким образом картина тогдашней жизни вполне наглядно представляется через современную картину жизни новогвинейских папуасов:
…В это утро жители деревни Курулу племени дани-дугум были сильно возбуждены. Дозорные заметили молодого воина, которых под прикрытием кустарников пытался пробраться к полю, где работают девушки. И скорее всего, утащить одну из них.
Женщина - ценность здесь. Рабочая сила, сексуальный объект, мерило благосостояния и мужской состоятельности. Наконец, похищение невесты - прямая экономия: за выкраденную у соседей жену не надо платить выкуп родителям. Кстати, немалый: жених должен привести в деревню невесты 5 крупных свиней. Да в подарок вождю поросёнка. Словом, есть ради чего рискнуть.
И теперь все мужчины племени собираются на военный совет, где нужно обсудить, как защищать деревню и её жителей.
Мы спорим долго. В конце концов, мы давно ни с кем не воевали, а карусель взаимных походов, засад, наскоков может длиться долго. И как пострадает при этом племя - неизвестно. Если воины отправляются на охоту за людьми - они сами становятся объектом охоты. Сколько раз было, что уже возвращаясь после удачной битвы с головами врагов, они оставляли в засаде свои собственные головы.
Войны вообще постоянный спутник традиционного папуасского общества. Причинами их - как, впрочем, и у нас в конечном счете - являются обладание властью, женщинами и домашними свиньями.
Успешно проведенный набег укрепляет положение и повышает престиж вождя победившего племени. Материальные интересы воинов также понятны. Но есть и метафизический уровень - нередко папуасы хотят умилостивить своих духов, контролирующих жизнь членов племени. Те ведь тоже не просты - они лишают своего расположения деревню, из которой враги украли свиней или женщин. И, соответственно, возвращают это расположение после успешно проведенного акта отмщения.
Наш воинственный лидер, видя, что многие с нам не согласны, предлагает посоветоваться с мумией.
Это - важный авторитет. Уже более 300 лет нами руководит великий вождь, который в свое время был смертельно ранен в войне между кланами. Умирая, он завещал особым образом обработать его тело, чтобы и после смерти быть со своим народом. Хранится вождь у колдуна.
В нашем племени колдун - бывший воин. У него на теле более чем серьёзные шрамы. Так что прошлое его безупречно. Но сейчас он слеп.
У папуасов вообще колдовством не занимается здоровый и сильный. Более того, в этот своеобразный институт служителей культа идут те, кто вообще - и физически, и психически - слабоват для бесконечной лесной битвы за выживание. Колдовством они находят свое место в племени, свой кусок хлеба и мяса.
Сейчас-то мы готовимся к отражению набега, а не к большой войне. В прежние времена, когда такие войны были часты, в поход собирались почти все мужчины. Настоящий такой табор, даже женщин молоденьких брали для поддержки. Они строили лагерь, убирали, готовили пишу. А воины тем временем могли заниматься боевой подготовкой, танцами, песнопениями и прочими религиозными делами, после чего совершали набеги. Очень практично. А ночью можно и любовью заняться.
Это, кстати, и к вопросу о миграциях, когда нынешние археологи фиксируют перемещение целых племён. А на деле – просто практичное решение, когда идёшь не в набег с возвращением домой, а в серьёзный поход. Вот так, должно быть, дедушки Хёгни-I и прошли всю Европу от Средиземноморья до Лапландии, ведя за собою бабушек U5…
