То, что КВК имела прямое отношение к её формированию, доказывается тем, что у неё – а впоследствии у культуры шаровой керамики – здесь охотники заимствовали орудия труда и оружие. В керамике так же нет технологического разрыва. Словом, повторимся, фермеры явственным образом снабжали охотников, поделив с ними, скорее всего, экологические ниши. Такое мы ещё увидим на примере русскких поселенцев в славянских и финских лесах будущей Русской равнины – два разных образа хозяйствования, из коих один вытесняет другой, одновременно втягивая его в себя и растворяя. Об этом же говорит и большое количество привозных предметов из Дании и Германии – люди воронковидной керамики явно посредничали в обмене.
Загадочная фраза из википедии –
- по характерным культурным особенностям следует предположить, что они говорили на одном из финно-угорских языков, и возможно, относились к гипотетическому догерманскому субстрату, —
- вызывает лично у меня недоумение; корней её я не нашёл. Но финно-угорскому языку тут взяться было явно неоткуда, а вот догерманский субстраь здесь – вещь очевидная. Это мог быть только один из диалекторв – назовём его условно – языка I, на котором говорили вторженцы из Средиземноморья. Тем более что у мужчин этой культуры обнаружена Y-хромосомная гаплогруппа I2a1. А митохондриальные - U4, а также от вечных любимых подруг из U5, U5a.
Что же до характеристики по общему геному, то по нашим охотникам verenich свидетельствует следующее:
Из современных популяциий наиболее близки к ним эстонцы, латыши, литовцы, а также ряд других популяций Балтийского региона, а также ряду популяций западной и южной Европы.
И добавляет:
Примечательно, что у Ajvs гораздо слабее выражен древний палеосибирский (квази-америндский компонент), и еще слабее типичный для Этци (I) и жителей культуры КВК (II) неолитический компонент, связывающий их с современными популяциями Ближнего Востока и Кавказа.
А кто у нас жил на землях, где ныне обитают эстонцы, латыши и литовцы? Да, представители линейки свидерской-кундской-нарвской культур, а во время бытования КВК – культуры ямочно-гребенчатой керамики (ЯГК, 7 – 4 тысяч лет назад). Кстати, образованной также охотниками и собирателями, правда, пришедшими изначально из региона днепро-донецкой культуры) через Валдай на север. Судя по всему, именно эти ребята и оттеснили совсем на север тех, кто позднее стал идентифицироваться как саамы, но кого мы установили как носителей маркёра I1. Кстати, к чести мужчин I1 можно отнести верность подругам из U5 (или верность подруг – им) – в генофонде саамов преобладает мт-ДНК U5b, а вместе с гаплогруппой V они занимают 90% оного. Но говорю я об этом не для демонстрации высоких моральных качеств дедушки Хёгни-I1, а для ещё одного подтверждения складывающейся картинки миграций его гаплогруппы.
Хотя здесь проявляется ещё один интересный момент, позволяющий в дополнение к диалогу с дедушкой Хёгни-I1 взглянуть и на его портрет. Вот что пишут антропологи:
Самый северный из рассматриваемых народов - саамы - характеризуется очень своеобразным комплексом черт, который в настоящее время называется обычно лапоноидным типом. Его таксономическое положение - предмет научной дискуссии, рассматривающей вопрос о включении этого оригинального комплекса в круг либо европеоидных типов, либо смешанных евро-монголоидных типов уральской группы типов, или расы. Лапоноидный тип заметно выделяется на фоне северных европеоидов, особенно их западных вариантов. Он обычно характеризуется как относительно низкорослый (155-164 см у мужчин, по данным разных авторов), грацильный, брахикефальный (головной указатель 82-84), крайне низколицый, относительно самый широколицый и самый тёмно-пигментированный тип в регионе.
Естественно, напрашивается предположение, что подобного рода монголоидность была занесена к саамам пришельцами гаплогруппы N1c, как раз и возникшей в районе Байкала и прошедшей в Финляндию через Урал, "наследившей" по пути нынешними российскими финно-угорскими народами, - удмуртами, коми, пермью и так далее вплоть до самих финнов. Но вот антропологи считают, что, -
- по данным расовой соматологии, нет веских оснований говорить о сибирской монголоидной основе лапоноидного типа, так как в нем преобладает европейский градиент изменчивости антропологических черт. Более вероятно, что лапоноидный тип - это автохтонный на Северо-Западе Европы комплекс какого-то палеоевропейского, аборигенного в северных широтах населения. Исходя из данных расовой соматологии, данный тип, по мнению В.В. Бунака, имеет все основания быть признанным автохтонным в Европе носителем черт древней антропологической формации (Бунак, 1965; 1980). Формирование лапоноидного типа логично связать с ослабленно европеоидным, мезо-брахикранным, относительно низколицым и широколицым палеоевропейским населением Восточной Европы эпохи мезолита-неолита.
И ещё очень важное:
На Северо-Западе Европы особенности этого древнего европейского населения наиболее полно сохранились, видимо, не только в современном лапоноидном типе (к настоящему времени уже очень специализированном), но и в составе восточнобалтийского типа. Формирование лапоноидного типа, распространенного в саамских популяциях, связано с балтийской зоной расообразования. …
Мы склонны придерживаться той точки зрения, что "монголоидность" в саамских популяциях — это в большей степени наследие черт протоморфного ("недифференцированного") комплекса, чем результат смешения с азиатскими монголоидами. Видимо, уже на субарктических территориях лапоноидный тип включил в свой состав какой-то восточный по происхождению компонент, скорее всего из северо-уральского региона (Бунак, 1965; Аксянова, 1991; Шумкин, 1991; Аксянов, Аксянова, 2000).
Откуда взялась монголоидность, установить нетрудно. Её явно принесли с собою первоначальные носители N1c. Труднее сказать, когда и в какой форме это происходило, потому что никакого особенного движения какой-либо технологии с Уарала мы не видим. Ничего особенного, конечно, - мы точно так же не видели, кто и откуда принёс воронковидные кубки в Скандинавию. Но это тот случай, когда палеогенетика дополняет археологию.
И вот судя по комплексу данных, пришельцы с Урала, будущие финно-угры, влились в ту самую культуру ямочно-гребенчатой керамики, о которой мы уже говорили. Насколько можно судить по одному случаю, у её первоначальных носителей, тех, что вышли из ареала днепро-донской культуры, присутствовала Y-хромосомная гаплогруппа R1a5-YP1272. А женщин эти ребята хватали местных – у них всё та же легендарная U5 (U5b1d1), U4a, U2e1. Но вот дальше, по нынешнему составу гаплогрупп саамов судя, как раз и появились носители N1c.
О том, что пришли новые люди к людям I, говорит и искусство – видна явная преемственность с искусством мезолита, имеются и наскальные рисунки. Правда, толстозадых венер не найдено…
О том же говорят и лингвисты, которые в большинстве относят языки племён ЯГК к некоему "неизвестному вымершему языку":
Язык носителей культуры ямочно-гребенчатой керамики обычно называют "палеоевропейским"[4] (возможно, именно его реликты составляют субстрат неизвестного происхождения, выделяемый лингвистами в саамском языке). Об этом же свидетельствуют и многочисленные гидронимы на европейской части России (по Б. А. Серебренникову — «волго-окская топонимика»[5]), этимология которых пока остаётся невыясненной.
Ну, и наконец, завершающая часть рассмотрения – не вишенка на торте, но что-то подобное.
Вот что пишет verenich:
Одна из первых записей в этом дневнике была посвящена проблеме происхождения саамов. Поскольку все основные аргументы в споре генетиков, лингвистов и археологов были исчерпаны, я решил не возвращаться к этой теме. Однако в середине мая со мной связался Андерс Полсен из генеографического проекта Fennoscandia. В числе прочего следует упомянуть о ряде примечательных заметок Андерса, посвященных сравнительному анализу древнего ДНК останков из мезолитической испанской пещеры La Brana и ДНК современных саамов. Анализом этно-популяционных компонентов ДНК примерно год тому назад занимался Диенек Понтикос и автор этих строк. Понтикос отметил, в числе прочего, интересный момент: "В связи с небольшим числом извлеченных из останков снипов, я был вынужден создать композитный набор данных за счет слияния данных обеих генотипированных мезолитических индивидов; в моем калькуляторе K7b этот композитный индивид характеризуется наличием 9,3% африканских аллелей и 90,7% аллелей входящих в кластер Atlantic_Baltic, и этот расклад довольно точно соответствует положению этого композита на графике PCA … высокий процент компонента Atlantic_Baltic, согласуется с аналогичным высоким процентом Atlantic_Baltic, выявленным у охотников-собирателей шведского неолита".
Поскольку география ареала распространения этого компонента, похоже, мало интересует Диенека, более он ничего не писал. Мой анализ показал несколько иную картину. Прежде всего, я использовал несколько иную группировку популяционных кластеров, определенных в ходе анализа чистот аллелей в разных популяциях. Во-вторых, в отличии Диенека, имеющего ограниченный сэмпл популяций балтийского и скандинавского регионов, у меня была собрана солидная референсная группа эстонцев, шведов, латышей, финнов и саамов. Благодаря этому удалось показать, что ближе всего к La Brana находятся современные саамы, финны, латыши и эстонцы. Это геномная близость оказалась настолько явственной, что представляется возможным выделить компонент объединяющий все эти популяции и мезолитических испанцев в общий компонент, который я назвал палеоевропейским.
Упомянутый же генетик Андерс, в свою очередь, пишет:
Полученная в программе PLINK IBS матрица позволяет нам предположить, что в абсолютном выражении кратчайший путь от La Braña ведет к литовцам, и затем к части финнов из северных регионов Финляндии. В программе Admixture, которая не учитывает перевес в пользу финнских и скандинавских образцов, финны и литовцы образовали два разных кластера, а La Brana попали в общий кластер с финно-саамским компонентом, а не с литовцами. В другом запуске программы Admixture, я использовал равные по числу образцов выборки финнов и литовцев. В этом эксперимента я не обнаружил какого-либо расхождения между литовцами и финнами, а La Brana попала целиком в этом общий финно-литовский компонент. Однако только что я завершил новый анализ структуры генофонда в программе fineStructure -Chromopainter. В размерности 4 «мирового» PCA La Brana имеют одинаковую вариацию с двумя саамами и финном с небольшой примесью саамской крови.
И вот окончательные выводы этих выдающихся, без вского преувеличения, исследователей палеогенетики:
Те, кто читал мой блог, или участвовал в проекте Fennoscandia, уже привыкли к появлению на графике PCA (анализа главных компонентов европейского генетического разнообразия) типичных фигур с формой напоминающей символы «>» или «<«. Обычно кластер располагается близко к корню в то время как популяции Центральной и Восточной Европе популяции оказываются на одной ветке или ребре этой V-образной фигуры, в то время как скандинавы, финны и саамы — на другой. Пример этой структуры приведен ниже:
Расположение древних иберийских La Braña означает, вероятно, что древние La Braña характеризовались определенными генетическими вариациями, которые напоминали генетические вариации финнов и саамов (и сегодня встречаются только в Фенноскандии). В западной и южной Европе эти генетические вариации отсутствуют. …
Отдельные компоненты аутосомных генетических вариаций La Braña сильно отделяет эту группу от остальной части современных европейцев. Причина этого феномена ясна: у индивидов La Braña африканское происхождение выражено более ярко, чем у остальных европейцев.
Выводы: La Braña, судя по всему, отражают один из основных компонентов, которые в самой значительной степени присутствуют среди современных популяциях у саамов, но практически отсутствует у остальных европейцев. Мезолитические жители Иберийского полуострова — La Brаna — характеризовались генетическими вариациями, которые в настоящее время встречаются среди саамов, и в то же время указывают на принадлежность к более южным популяциям, вроде литовцев и басков. Можно предположить, что оба компонента отражают «северный» и «южный» вклад в их родословную.
Вот, собственно, и всё. Путь людей I, начатый вслед за отступающими ледником и тундрой от иберо-африканского побережья озёр на месте нынешнего Средиземного моря, продолженный второй волною как бегство от всемирного для них потопа из-за прорвавшеся через Гибралтар океанской воды, - этот путь завершился в тундре же, только уже возле другого океана. Люди I не была объединены в единое племя или род, они даже не знали, что они – родичи. Это не было переселение народа, это было движение небольших общин охотников и собирателей. Поэтому по пути какие-то из общин останавливались, находя подходящие для себя экологические ниши, осваивали технологии с учётом местных природных и кормовых особенностей, создавая то, что сегодня называется археологическими культурами. А какие-то шли дальше, не желая отказываться от обильного пищей мира тундры. С кем-то они сливались, кто-то вливался в них, образуя новые узоры этнического калейдоскопа. Менялся их язык, теряя устаревшие пониятия и витывая новые. Но оставалась генетическая связь с предками – никуда её не денешь. И вот по ней мы сегодня можем видеть как громадность этого пути, так и неожиданное родство народов, находящихся ныне на разных его концах, у старта и у финиша.
Где-то на этом пути появился однажды мой прадедушка с мутацией, которая определила его в гаплогруппу I1. Потом другой – I1a. Потом ещё – I1a1. А в конечном итоге – I1a1b3. И поскольку все эти прадедушки принадлежали всё же не к саамской, а скандинавской ветви I, вернёмся в Скандинавию, чтобы отыскать следы уже не общеевропейского, непосредственно моего рода.
