Вот вам и индоевропейская прародина, собственно говоря.
И генезис её оказывается вполне внятным.
На западном конце Степи развиваются, под влиянием зашедших через Балканы на Дунай анатолийских земледельческих культур, местные культуры, наследницы постледникового населения. Это – культуры, фигурально говоря, с волами. Те, что ближе к земледельческим культуртрегерам, больше земледельцы – а то и ассимилируются интервентами с Балкан. Те, кто дальше – ведут охотничий образ жизни, но тоже в силу контактов и положитлеьного примера постепенно переходят к земледелию.
С востока же, из-за Каспийского моря, пользуясь отступлением постледникового затопления, появляются наследники зарзийско-барадостских традиций и закрепляются в заволжских степях. Живут они охотою, ибо прелести земледелия им никто не продемонстрировал, и в этом смысле почти не отличаются от соседей по восточную сторону Волги.
Но однажды эти добрые охотники открывают для себя факт, что лошадка, при всей её антилопьей пугливости и антилопьем уме, не только полтонны питательного мяса, но и ценное транспортное средство, ибо, в отличие от антилоп и сайгаков, хорошо приручается. Впрочем, как и северный олень, которого люди начали формировать в подконтрольные себе стада тоже где-то около этого времени.
Что начинают делать добрые охотники, обнаружив такой ресурс? Мы – я имею в виду обитателей исторического времени – это видели. В Северное Америке. Добрые охотники усовершенствуют свою охоту, используя новый ресурс. – и оказывается, что апач на коне гораздо добрее пешего апача. В старинном смысле слова – раздобревший такой становится апач, лоснящийся. Потому что добычи много у него теперь. Что бизона безопасно завалить, что обоз белых переселенцев раздуванить – всё в вигвам копеечка. А то и скво белая – тоже ничего, и удовольствие охотнику, и честь. И главное – что не со зла всё. Просто на транспорте охота объёмнее становится. И удачнее.
Это я как раз к тому, что и наши заволжские "апачи", открыв достоинства лошадок, расширяют свои охотничьи ареалы на земли соседей. Те, не будь дураки, кто уцелеет, присоединялись к победителю. И вот мы начинаем видеть, как в краю "западных" земледельцев и охотников формируются аналоги "восточных" номадов – средневолжская совмещается со среднедонской, все вместе они перетекают в днепро-донскую, у которой похожие черты с самарской, ибо та представляет собою тех же охотников, только оставшихся на том берегу Волги.
Все вместе и по отдельности они подпитываются от земледельцев, ибо -что те есть такое, как не столь же законная добыча, как какой-нибудь тушканчик? И в зависимости от силы обороны земледельцев либо поглощают их, порождая новую конфигурацию этнических камушков в культурном калейдоскопе, либо превращают набеги на них в свой образ жизни.
А чем отвечают земледельцы? Естественно, укреплением своих поселений, всеобщим вооружением и разработкой новых религиозных концепций, непременно включающих особые отношения с правильными и великими богами.
Набеги номадов – великий цивлизующий фактор!
Вот зримое воплощение эти процессы и получили в днепро-донецкой культуре. Она частью вполне номадская, конная, набеговая. И трипольцам от неё приходится явно несладко. Но на вызов Степи они начали отвечать усилением цивилизованности – в широком смысле. Если 6,5 тыс. лет назад они начинали с землянок и каменных топоров, то через тысячу лет трипольцы стали жить укреплённых рвами и валами поселениях на мысах, в глинобитных, но крепких домах об одном или двух этажах, вооружились медными топорами, да кстати и лошадей одомашнили на свой манер, не стадный, табунный, а стойловый.
Дальше – больше: накопив сил и прибавив населения, трипольцы начали успешно расширять свой ареал. Как обычно, не только рассаживаясь сами на новых площадях, но и втягивая в орбиту своей культуры местное охотничье и кочевническое население. А там, где в этом процессе они залезали на территорию номадской Степи, возводили гигантские для того времени поселения – укреплённые! - площадью подчас до 400 гектаров и населением, как считается, до 20 тысяч человек.
Естественно, что под таким цивилизационным давлением видоизменяются и номады. Усилиями ли приведённых женщин, использованием ли рабов – или в комплексе этих факторов – но и в их ареалах начинается земледелие. С очевидным социальным разделением, само собою. Кочевничий прото-этнос начинает распадаться на разные страты, которые соответствующим образом конденсируются, влияют друг на друга, воюют, смещаются и так далее.
Скорее всего, именно так и оказались какие-то люди из днепро-донецкой цивилизации одними из родоначальников культуры ямочно-гребенчатой керамики. Просто какая-то группа осевших на землю бывших степных всадников, наскучив бодаться с прежними коллегами, пошла поискать себе свободной землицы, где-нибудь за лесами, за долами. А просто в лесостепь не сунешься – там трипольцы сидят, а между поселениями, поди, их патрули шастают. Куда и прислонишься – либо погонят, либо заставят в их прото-государство вливаться, дани-выходы платить. Вот и отправились подальше, в более спокойные северные леса. А что – вполне себе вариант: на дворе сильное потепление, при этом не слишком засушливое ещё, не приводящее к опустыниванию степей, но зато посушивающее северные болота и дающее возможность жить подальше от беспокойных соседей…
Так что можно сказать и более: с ней же, с ключевой нашей днепро-донецкой культурой, смыкается и линейка северных культур, кои мы разбирали ранее. Может быть, от неё же и представители R1b в нарвской культуре появились…
Да, кстати, о гаплогруппах. Всё это время мы видели преимущесвтенно R1b, принесённую явно нашими степными номадами из-за Каспийского моря. А где же R1a?
А чёрт её знает! Совершенно та же ситуация, что и с I1: где-то она явно есть, отдельными примерами встречается, причём в основном у "европейских" степняков, но вот массовидного её присутствия нигде не видно. Может быть, и правы те (в смысле – и я тоже), кто считает в ней два центра "гаплогенеза" (можно так сказать?), - в Средней Азии 22,5 тыс. лет назад и на Балканах около 8 тыс. лет назад. Ничего невозможного не вижу – гаплогруппа одна, но разные мутации, разные субклады.
В этом случае объяснимым становится и присутствие R1a на просторах Евразии вплоть до Оленьих островов на Онеге, куда они никак не могли зайти в их время по господствующей ныне логике, зато запросто доходили вместе с миграциями байкало-урало-финнов от ранненеолитического Глазковского некрополя в Иркутске (8000—6800 л. н.). А происхождение свой вполне могли вести от того мальчика из тамошней же Мальты с его R*.
Кстати, а вот находка R1a в верховьях Западной Двины с датой 5120±120 лет назад (Сертея VIII) вполне может быть отголоском того самого продвижения оседлых днепро-донцов на север, давших толчок формированию ЯГК.
А вот вторая локализация R1a на Балканах, где такие же, из "россыпи", носители этой гаплогруппы могли уютно пересидеть последний дриас и раствориться в наших "европейцах", становится единственно приемлемым объяснением буквально демографического взрыва R1a в последующих степных культурах.
И, между прочим, тогда же - примерно 5,9—4,8 тысяч лет назад - отмечается столь же взрывообразный рост числа носителей R1b в её мутировавшей ипостаси L11.
С чем это совпадает? Правильно – с засухой…