Глава 20. Пеньковская культура
От нижнего Днестра на западе и до Северского Донца на востоке археология видит сегодня единую культурную общность.
Это характерная посуда, откапываемая сегодня по Днепру от устья Роси до Запорожья, по Южному Бугу и в междуречье Днестра и Прута. В основном это горшки со слабопрофилированным верхним краем и овально-округлым туловом, плоские глиняные диски и сковороды и изредка миски.
Миски — это важно. Миски характерны для черняховского населения. И вообще их считают как раз отличительным признаком германских по генезису культур. В отличие от славянских — «горшечных». Так что «пеньковцы» очевиднейшим образом являются людьми, которые освоили и приняли часть германского культурного наследия.
В целом посуда этой общности имеет довольно непритязательный облик: толстые стенки, поверхность неровная, украшения и орнамент редки. Что характерно, как мы помним, для лесных, венедских жителей.
Основной тип жилища этой культуры — полуземлянка площадью от 12 до 20 кв.м, с глубиной котлована до 1 м и с земляным, «материковым» полом. Стены по преимуществу срубного типа. Крыши были двускатными и состояли из жердей, перекрытых слоем утрамбованной глины. Встречаются также и дома с центральным опорным столбом, от которого скаты шли на четыре стороны.
Интерьер, впрочем, убогонький у всех. Из меблировки — только пристенные лавки. Печь — сначала очаг, затем, с развитием инноваций, — каменка. В общем, никакого сравнения с «длинными домами» готов. Но мучительно знакомо по прежним земледельческим культурам среднего Поднепровья. Включая киевскую.
Хоронили покойников в грунте. Курганов эта культура не знает. Обычное трупоположение соседствовало с захоронениями кремированных останков в неглубоких, преимущественно цилиндрических ямках диаметрами 0,4 — 0,6 м и глубиной 0,3 — 0,5 м. И что характерно: этот биритуализм отличает данную культуру с самого начала. Словно принадлежит продуктам пограничной метисации: живём одинаково, говорим на одном языке, но предков своих помним и почитаем по-разному.
Впрочем, такое же характерно и для черняховских погребений.
Оружия найдено немного. Надо полагать, не из-за миролюбия носителей этой культуры, а в силу того, что оно было дорого. И за здорово живёшь в могилу его тебе не положат.
Но стрелы здесь находят гуннского (трёхлопастные) и германского (ланцетовидного) типа. Ланцетовидны же и наконечники копий.
На этой же территории от Днестра до Северского Донца встречаются практически однотипные поселения. При этом примечательна их «гнездовая» структура: несколько мелких поселений явно тяготели друг к другу. А вместе — с очевидностью составляли территориальную общину. Тот же самый принцип мы видели ранее и увидим и далее.
В работе одного из самых известных (к сожалению, недавно ушедшего из жизни) наших археологов В.В.Седова «Славяне в раннем Средневековье», откуда я и привожу многие данные, помещена карта. На ней видно, как распределяются эти поселения — вдоль русел рек, этакими ласточкиными гнёздами по их берегам. Что, в общем, понятно и определяемо природой: в безводной степи земледельцу особенно не развернуться. Да и ареал это другого типа хозяйствования — скотоводческого. А там такой тип хозяев, с которыми лучше не делить одного пространства.
Хотя, судя по поселениям этой культуры, при наличии кардинальной разницы в экономическом укладе — коренных политических противоречий с кочевниками у неё не было. Поселения открытые, защищённые лишь естественными преградами — реками, лесами да болотами. То есть от небольшой самодеятельной банды экспроприаторов укрыться-отбиться возможно. А постоянной опасности нападения, судя по всему, здесь не ощущали. И это в послегуннское время!
Запомним это. И вспомним при взгляде на устройство укреплённых поселений этой культуры.
Одно из них — исследованное почти полностью городище Селиште в Молдавии. Небольшое — размером 130 на 60 метров, оно, однако, весьма хорошо приспособлено для обороны: на возвышенном мысу с крутыми обрывами, а единственная доступная сторона защищена оборонительной стеной. Точнее, двумя стенами на расстоянии от полуметра до метра друг от друга, пространство между которыми забутовано суглинком. Перед стеной — глубокий каньон в роли защитного рва. Пешему войску ещё можно думать о каком-то штурме, а конникам — безнадёжно.
Отметим очень важное обстоятельство: на 16 местных полуземлянок в городище приходится 4 характерных… уже не юрты, но, в общем, жилищ, —
– определённо свидетельствующих об оседании тюркоязычных кочевников. /Седов Славяне в раннем Средневековье/
Это, конечно, может ничего не значить. Мало ли, приехали гости, да так и прижились. Но тогда времена были другие. И чужаков не просто не жаловали — их боялись. И от страха этого избавлялись сразу. Радикально.
Так что, чтобы прижиться в укреплённом центре некоей племенной территории, надо было принадлежать к этому племени. Или быть его союзником.
Или –
– сюзереном.
Не гуннским ли?
В этом городище также зафиксированы следы ремесленной деятельности, в основном по ювелирной и гончарной части. Художественный стиль большинства украшений имеет придунайские истоки.
Таким образом, мы видим типичный «бург» — административно-ремесленный центр округи. Место пребывания «мирного» вождя окрестного племени, локализации племенной индустрии, проведения ежегодных торгов и племенных собраний. А также место пребывания «кураторов» из вышестоящей властной структуры.
Культура называется пеньковской. В.В.Седов считает её принадлежащей антам.
Культура явно двусоставная. Очевидный венедский быт — и германское оружие. Типичные для «киевцев» жилища — и постоянное гуннское присутствие в административных центрах. Единый образ жизни — и остатки имперского «черняховского» биритуализма. Любопытно, что сам В.В.Седов, в целом атрибутируя пеньковскую культуру как славянскую, отмечает, что —
– её создателями были потомки черняховского населения, сохранившегося в Подольско-Днепровском регионе после гуннского разорения северно-причерноморских земель.
Сохранившегося-то сохранившегося… Но только вот археология это население всё-таки делит на черняховское и киевское… и некую общую область.
Не биритуальную ли?
Хронологический разрыв между «черняховцами» и «пеньковцами» практически незаметен: самые поздние черняховские памятники фиксируются в первой половине V века, а наиболее ранние пеньковские тогда же начинаются. Так что мы получаем ещё одно подтверждение версии, что «пеньковцы» — анты: Иордан не заметил перетекания подчинённых «черняховцам» и восставших венедов Божа в народ антов. Он их естественным образом путает из-за временной и этнической аберрации. Ибо если мы признаём антов «пеньковцами», а это скорее всего так и есть, то Винитарий со своей войною против антов подвисает во времени. Так как в начале гуннского нашествия «пеньковцев» ещё не было, а когда были «пеньковцы» — не было уже «черняховцев».
Да и как сидевшему в италийской Равенне автору не путать, если на «черняховские» погосты «пеньковцы» действительно без всякого перерыва стали подкладывать уже своих покойничков…
Но что характерно: по словам В.В.Седова, «киевского» в пеньковской культуре меньше, чем всего иного. Точнее, меньше следов тех, кто переселился —
– из Верхнеднепровского региона.
Словом, анты у нас — вовсе не прямые и полные наследники венедов. Это не те, кто отстоял родину и наказал Винитария руками гуннов. Это как раз самый несчастный тип — жители порубежья, впитавшие в себя обе культуры. И становящиеся самыми первыми жертвами их разрыва, буде такой случается.
Правда, антам выпал в этих обстоятельствах относительно удачный лотерейный билет. Одну реальность — черняховскую — вырезали гунны. Не совсем, но так, чтобы обеспечить её анемию. Винитарий помог своим восстанием. Вторая реальность — «киевская» — по привычке рванула по лесам. И оказалось, что вокруг — пусто! Степь, пространство и никого. Кроме гуннов, которые только что наказали твоего обидчика… —
– и родственника.
Который, если подумать трезво, уже не родственник, а просто некто, занимающий пространство, где могло бы быть хорошо тебе.
А на черняховском пространстве оказываются «пеньковцы», в укреплённых пунктах которых предусмотрены жилища для гуннских сюзеренов. Кто на них теперь нападёт!
Справедливости ради надо отметить, что целая когорта подчас весьма авторитетных авторов относит пеньковскую культуру к результату –
– славяно-иранского симбиоза.
Базируются эти гипотезы на:
а) антропологии, фиксирующей, что значительная часть населения X — XII вв. Южной Руси характеризуется мезокранией при относительной узколицести;
б) лингвистике, исходящей из убеждения в значительном воздействии скифо-сарматской фонетики и синтаксиса на славянский язык, что доказывается через —
– изменение взрывного g, свойственного праславянскому языку, в задненёбный фрикативный у(h), [которое] произошло в ряде славянских языков в условиях скифо-сарматского воздействия; /265/
и
в) религиоведении, которое отмечает две группы среди славянских языческих богов раннего средневековья: одна, в которой Перун и Велес, была распространена во всём славянском мире, а вторая, где Хорс и Симаргл, известна лишь в восточноевропейском регионе. И боги эти — иранские.
Трудно спорить с авторитетами.
Но попробуем.
Во-первых, эти гипотезы строятся на априорном посыле, что анты — кто-то из предков нынешних славян, и их языковое и культурное наследие до славян дошло и ими впитано. А если мы эту априорику исключим? Тем более что анты действительно были уничтожены новыми степными наездниками – аварами.
Во-вторых, история. Где, интересно, могли осуществляться симбиотические контакты славян и иранцев в условиях черняховской культуры? На роль предков славян здесь подходят немногие — «киевцы» и, может быть, зубрецкая группа. А сарматы и аланы жили гораздо южнее — по берегам Меотиды и Чёрного моря. Зато с «киевцами» граничили «вельбарцы», то есть готы. Как и с сарматами. Через головы готов, что ли, «киевцы» и сарматы симбиоз образовывали?
Не проще ли иранизмы в славянском языке объяснить общим «индоевропейски-языковым» происхождением обоих народов?
Иначе остаётся только одно логически непротиворечивое объяснение: анты есть продукт гото-иранского симбиоза. На который уже затем пали сверху освобождённые гуннами «киевцы» и ославянили обоих симбиотов.
К сожалению, и так не могло быть. Если анты — «пеньковцы», то в пеньковской культуре совместно готских и иранских компонентов несопоставимо мало по сравнению с киевскими. Если анты — не «пеньковцы», то в рамках черняховской культуры мы видим готско-вельбарскую, сармато-аланскую, постэллинско-причерноморскую подкультуры. Но очень мало подлинно метисных элементов. А значимых гото-сарматских и вовсе не видно. Значимых, имеется в виду таких, чтобы оставили внятные археологические следы, сопоставимые с историческим влиянием собственно антов на окружающую действительность (война с Винитарием, походы с гуннами, война с Римской империей и проч.). Роксоланы-росомоны на эту роль не годятся: у них не прослеживается своей культуры.
С иранцами анты могли тесно общаться только при том условии, что этими иранцами были авары. Войны с аварами — единственный для тех времён долговечный период, когда анты могли приобрести некие их языковые признаки.
Но по поводу иранской принадлежности авар у многих есть серьёзные сомнения.
Кроме того, антам некогда было впитывать аварские понятия, даже будь те иранцами. Они друг с другом жестоко воевали. И в конце концов анты жертвою аваров и пали.
К тому же восстаёт генетика. Та же балканская группа I2а. Именно в южнорусских пространствах от Прута до Дона она больше всего и распространена. А значит, когда-то сюда пришли по крайней мере мужчины из Иллирии. И что там они принесли с собою в лингвистическом смысле — один лишь Бог весть. Это вообще не индоевропейское население, и как оно произносило «г» изначально, когда ещё волосатых носорогов гоняло, сказать невозможно. Во всяком случае, это не иранцы и/или аланы, которые несут группу G3. Каковая и должна была бы быть представлена в Южной России, если б анты были бы некими сарматскими метисами.
И наконец, религия. Считается, что по меньшей мере два бога из известного древнерусского языческого пантеона — Хорс и Симаргл — имеют иранское происхождение. А значит, их должен был кто-то привнести из тех, для кого иранские боги были родными. Почему не анты? Ибо больше никого, кто мог бы быть тесно связан с иранцами, вроде бы и не прослеживается.
Тут тоже есть что возразить. Насколько я владею источниками по древнерусским языческим богам — а их не так много, этих источников, — невозможно точно определить, когда Хорс и Симаргл появились в древнерусском пантеоне. Пределы гипотетирования здесь огромны — от унаследования неких божеств из общеарийского круга до включения их в круг избранных лично князем Владимиром. И что влияло на его выбор, сказать очень трудно. Ибо крутенёк был князь Владимир Равноапостольный и амбициозен. Составить в качестве общегосударственного свой личный языческий пантеон, раз уж взялся реформировать религию, — это он как раз сделать мог легко. Коли всю Русь в христианство обратил, а где не слушались, крестил огнём м мечом, то реформировать языческий культ, сделав себя его главным жрецом по образцу римских императоров, было ему как раз по характеру.
