Всё очень просто на самом деле. С прекращением функционирования дьяковской культуры население её никуда не пропало. Могучих миграций всем народом, тотальных геноцидов, вроде того, какой дьяковцы в начале своём устроили остаткам фатьяновцев и абашевцев, мы не отмечаем. Но зато отмечаем мы вот что.
Оказывается, начало бытования височных колец в балтском регионе отмечается ещё с перехода от бронзы к железу. Такую датировку указывает известная Мария Гимбутас, напомнил mazzarino, читая эти заметки ещё в черновиках. И далее этот исследователь считает "вполне вероятным", что этот тип украшений разошёлся из региона белогрудовской и чернолесской культуры на север, на берега Балтики и на юг к скифам. Кроме того, браслетообразные височные подвески известны и в слоях лужицкой (причём довольно многочисленные) и милоградской (во второй половине периода существования) культур.
И вот тут мы приходим сразу к двум очень важным заключениям.
Первое: в предках у белогрудовской культуры имеется белозерская. А это считается культурой киммерийцев, у которых историки отмечают как раз наличие височных колец! Более того: есть теория о том, что чернолесская культура есть развитие белогрудовской после присоединения бежавших от скифов киммерийцев. Получается совершенно роскошная в своей наглядности цепочка появления и дальнейшего бытования височных подвесок в лесной зоне будущих славян и балтов.
Второе: у носителей лужицкой культуры обнаружен ДНК-маркёр R1a1a1b1a2. То есть тот самый "балто-славянский" - Z280. А вот современные балты – это носители примерно по 40% R1a-Z280 и 40% N-L1025 (или, если совсем скрупулёзно, N-M2783). Причём оба N-субклада - исключительно балтские, присущие именно балтам и практически никому другому. Возникли они около 900 года до н.э. (первая) и около 700 года до н.э. (вторая). Последний общий предок обеих групп жил тоже в 700 году до н.э.
О чём это говорит? Да только о том, что балтов как отдельный этнос создало вмешательство в проживавшие возле Балтики ещё не разошедшиеся тогда "балто-славянские" общности некоего "финского" субстрата, придвинувшегося с Урала. Но поскольку в большинстве случаев вырастание этноса – процесс длительный, то и осознавать себя собственно отдельными этносами нынешние балты начали вообще только около 700 - 800 годов н.э.
Это довольно любопытным образом коррелирует с данными лингвистики. Так, наш добрый гений mazzarino подсчитал (как он отметил, "по старинке Сводешом"), что расхождение славянского и балтского праязыков датируется 1400 годами до н.э., а вот расхождение общности, т.е. распад группы, датируется около 500 года до н.э.
Первый процесс начался в явной связи с климатическим оптимумом бронзового века (3500—2900 лет назад), когда климат позволял людям расселяться по обширным пространствам, благоприятным для земледелия. Как раз тогда на востоке и юге лесного океана свои импульсы распространяла срубная общность (породившая в том числе и киммерийцев), а на западе возникла лужицкая культура – ещё как общая пра-балтославянская.
Это означает, что на разных флангах той самой общности, с которой всё начиналось, т.е. с мигрировавших из "ямного" региона земледельцев, носителей Z280, с самого начала и на всём протяжении её существования на её диалекты воздействовали не только естественные для таких расстояний дивергентные процессы, но и мощные сторонние влияния. И это продолжалось постоянно: в конце концов, у юхновцев - одни соседи, у милоградцев - другие, у поморцев - третьи. И если в этой связи мы рассмотрим вторую дату – распад общности к 5 веку до н.э., то тут может быть интересная связь с синхронным образованием целого куста культур по всей центральной и восточной Европе. Это милоградская, юхновская, ясторфская, поморская, подклёшевых погребений, даже доримский железный век в Скандинавии.
Да, но где-то общность расходилась, распадалась, а где-то этот процесс происходил замедленно, а то и вовсе стоял на месте. И вот как раз в наших "венедских" лесах мы и отмечаем постоянный рефрен в публикациях археологов, вызывающий чувство интеллектуального дискомфорта. Он возникает, когда читаешь то про голядь, "археологически неотличимую от вятичей", то про тушемлинскую культуру, в которой "много славянских элементов", про юхновскую, которую никак не могут "этнически поделить между балтами и славянами", ещё про кого-то, с памятниками которого те же проблемы… Да что там – про кого-то! Да про все культуры лесной зоны говорят таковые слова! Но при этом по умолчанию определяют их в балтские, хотя, скажем, вся предковая цепочка юхновской культуры сидела на одном месте, в среднем Поднепровье, и исходит эта цепочка всё из тех же шнуровиков. А антропологически её носители носят весьма архаичный облик - вплоть до кроманьоидных черт. Как это ещё никто не заговорил о балтах, выкопавших Балтийское море...
В общем, термин этот, считаю, перестал соответствовать реалиям, если вообще когда-то соответствовал. Потому я предпочитаю оперировать термином "венеды" - не говорить же вечно: "балто-славянская общность", тем более что никакой общности между реальными балтами и реальными славянами не было никогда. Зато культуры этой лесной зоны схожи, легко перетекают одна в другую, и все имеют общего предка в лице фатьяновцев, ну, или можно сказать шнуровиков.
И вот тут мы возвращаемся к нарочно пропущенному вопросу: так кто же мог привнести в "балто-славянский", он же "венедский" мир уральскую гаплогруппу N около 700 года до н.э.?
А никто иной как… дьяковцы!
Мы помним, что в своём распространении – или в погоне за фатьяновцами - эти ребята доходили практически до нынешней Прибалтики. В Смоленской области сидели - точно. И как раз на границе между ними и пра-славянобалтами только и могли появляться метисы по культуре и самосознанию, но не по генетике. И это как раз места, где позднее мы видим то самое "неизвестное" племя, о котором говорили ранее, - от Понеманья через верхнее Поднепровье до Поволжья. И вот генетика как раз ярчайшим образом и показывает, что именно этот "неизвестный" народ и стал "мостиком" между племенами финнскими и балто-славянскими, между финской топонимикой и славянскими поселенцами. И этот народ и оказался именно мерею.
Так, если посмотреть по аутосомам, то получается следующая картина. Настоящие финны (Finnish_East) по своему компоненту (68,85) далеко оторваны от эстонцев (38,32), северных русских (поморов, 25,02), русских Новгорода и Ярославля (20,61), литовцев (17,14) и даже коми (17,68). О дистанции до чувашей или мари даже говорить смешно – 14,30 и 13,35.
Зато литовцы (34,73) находятся на вполне близкой дистанции с русскими Брянска (28,09), русскими центра страны, белоруссами, восточными украинцами, поляками – всё примерно в диапазоне от 26,94 до 22,78. Но интересно, что русские Мещёры, Новгорода, Ярославля ближе им, нежели, например, эстонцы.
Пока всё логично. А вот на каких дистанциях друг от друга находятся северные русские (регион Вятки) и народы Поволжья: русские Вятки (25,14), удмурты (24,06), мокша (22,68), эрзя (22,61), русские Новгорода и Ярославля (21,04), русские Смоленска (20,12) и… литовцы - 19,69! Там же, где русские центра и даже ближе коми (17,24) и марийцев (16,41).
И, наконец, последнее: народы Волго-Уральского региона. Мари (29,14), чуваши (26,02) – а дальше с большим отрывом коми (11,23), удмурты (10,81), мокша (7,42), эрзя (6,47), русские Новгорода и Ярославля (4,34) и так далее. Дорогие наши балты, литовцы, с ними вообще не родичи: круглый стоит 0,00! (https://verenich.wordpress.com/2014/03/09/распространение-предковых-компонент/)
Таким образом, из этих данных можно почерпнуть, что:
1. Мари и чуваши – родственны друг другу, но не родственны финно-угорским народам, как не родственным и поволжским русским.
2. Литовцы – наши балты – ближе поволжским русским, нежели финнам. Это – явный след былой генетической общности между "славянской" частью балтов с R1a и "славянской" частью русских с той же R1a.
3. Финны – очень далеко ото всех.
