Откровенно говоря, готовясь к написанию этой главы я мало что знал о муроме. В общем, то же, что и все: мужи Рюрика сели в Муроме после призвания русов, да Илья Муромец у нас отсюда, из села Карачарова. Да, и ещё – что мурома так же, как и меря, оказалась начисто ассимилирована славянами.
Я ведь вообще эти книги пишу не как отчёт о знаниях, но как отчёт об исследованиях. Исследуя, пишу, пишу, исследуя.
Тем большим удовольствием было открыть, что в истории муромы важнейшую роль сыграл тот же фактор, что и в истории мери. А именно: что и к ней вышел некий народ из венедского леса и тоже подхватил знамя умирающей культуры, привнеся, однако, в неё заметный свой, венедский элемент. И что, как и в случае с мерью, - быстрое и относительно безболезненное проникновение в земли муромы славянского населения после сложения Древнерусского государства, быстрая ассимиляция славянами. Только даже более впечатляющая здесь, на мордовском пограничье: мерю и мурому славяне поглотили, а вот дальше не расселялись вплоть до послемонгольских времён. И при в целом довольно тесной изначально культурной и социально-экономической связи муромы с доподлинно финскими племенами Поволжья
Правда, интересно, почему?
Давайте же посмотрим на мурому поближе.
С точки зрения археологической это племя имеет корни, как считается, в городецкой культуре – родственной дьяковской. Родственной, так как обе уже своими корнями уходят в культуру сетчатой керамики – наследницы одновременно культур ямочно-гребенчатой керамики и фатьяновской. Но – не только. Мы твёрдо знаем, что "родственники"-дьяковцы – пришельцы с Урала, довольно не по-женевски отнёсшиеся к тем же фатьяновцам. И мы знаем также, что та же материнская культура сетчатой керамики послужила субстратом и для ананьинской общности. А в той в массовых количествах присутствовало явно пришлое монголоидное население, т.е. уральская раса с, надо полагать, уральскими языками. Таким образом, обе культуры, и дьяковская, и городецкая представляются результатом квантового преобразования монголоидных пришельцев с Урала, носителей финно-угорских языков, при смешении с местными потомками ямочно-гребенчатой общности.
Правда, в отличие от дьяковцев, городецкий круг древностей формировался ещё и с участием бондарихинской культуры, которая бытовала от левобережья Днепра до средней Оки. А у той есть корни в срубной общности.
Я почему так подробно на этих корнях останавливаюсь? Потому что нас не должна запутывать внешняя родственность дьяковской и городецкой культур. Ибо на первую воздействовали импульсы с севера (кроме уральских, естественно), а на вторую – с юга. И именно отсюда, скорее всего, происходит характерная этническая черта муромы – культ коня. Культ, доходивший настолько далеко, что для лошадей существовали отдельные кладбища, где их захоранивали по близкому к человеческому обряду, а нередко хоронили и вместе с людьми (чаще всего только лошадиные головы).
Так что мордва – если принять версию, что в формировании двух её народов принимали участие ираноязычные всадники с южных степей, к чему я лично склоняюсь, - была муроме не случайным соседом. Вернее, то же квантовое взаимодействие местных, пришлых уральцев и степных конников. Просто импульсы с чуть разных направлений и чуть разной силы – и вот уже два разных племени.
Жила мурома на мордовском пограничье – в нижнем Поочье, доходя, по могильникам судя, вверх от города Мурома до впадения в Оку реки Мокша и на сколько-то вверх по её течению, а вниз по Оке – до устья реки Клязьма. Жили эти люди в неукреплённых селищах, лежавших, как правило, на высоких плато берегов небольших рек, причём не на самой Оке, а подальше вглубь от этого торного водного пути. Площадь поселений не превышала 1,5—2 га, культурный слой незначителен, что выдаёт, пожалуй, хозяйство на стадии подсечно-огневого земледелия.
Любопытно при этом, что мурома своих городищ не строила, а использовала в качестве убежищ городища, созданные носителями культуры текстильной керамики. Что, собственно, ещё раз показывает, что сложилось это племя в результате квантового перехода местного населения при смеси с пришельцами.
Об этом же свидетельствует и тот факт, что с самого начала археологами и историками культура муромы –
- определяется как отличная от культур соседних поволжско-финских народов (12).
Ну, это естественно, мы об этом как раз только что говорили.
Примечательны погребения муромы. Это грунтовые могильники, расположенные на площадках высоких мысов коренных берегов рек, впадающих в р. Оку. Причём в отличие от поселений с небольшим культурным слоем, могильники функционировали довольно долгое время — в течение четырёх-пяти веков, начиная с VII века и до XI века включительно. Чтобы понять, что это значит, достаточно вспомнить, насколько долго действуют наши нынешние кладбища – много мы знаем таких, что продолжают оставаться нашими со времён Ивана Грозного?
При этом погребения располагаются чёткими рядами, образованными из единовременных могил, причём ряды разделены довольно большими промежутками. И! –
- не составляют исключения и одиночные конские захоронения в рядах могил людей…
Любопытно, не правда ли?
И ещё любопытное: для муромы характерен биритуальный обряд - трупоположение и трупосожжение. Причём первый – в основной массе, а второй, похоже, отличает либо элиту, либо отдельную этническую группу в составе этого племени. Во всяком случае, по передающемуся из поколения в поколение происхождению. Либо и то, и другое, как чаще всего и бывает.
Судя по Подболотьевскому могильнику близ Мурома, кремационный обряд касался десятой части умерших. В некоторых работах фигурирует цифра до 18%.
Интересно, что
- на всех стадиях развития могильников прослеживается, что по пропорциям могилы женских захоронений несколько шире мужских.
Что это? Очень толстые женщины были в племени мурома?
Ещё одной особенностью муромы, судя по захоронениям, была, вероятно, некая религиозная роль женщин. Колдуньи ли, ведуньи, либо представительницы языческого жречества, - но встречаются в могилах некоторых целые алтари, на которых что-то сжигали прямо во время похорон, а потом присыпали охрою.
В обряде захоронения много черт, характерных для всех финно-угров Поволжья и Прикамья, что естественно. Хоронили в основном с ориентацией на север, но на ранней стадии случалось, что клали и головой на юг. А вот во второй половине X—XI веков покойников хоронят головой на запад. Это можно признать надёжным маркёром начала активной колонизации этих мест славянами.
А теперь – свои особенности муромы: известный у многих племён ритуал с помещением –
- в одну могилу с мужским трупоположением целого костяка или отрубленных частей коня -
- здесь имеет ряд самобытных особенностей.
Такие захоронения также производились только в ранние времена – в VII—VIII веках. Аналогов среди других финно-угорских племён практически нет. Нечто похожее есть лишь в Безводнинском могильнике конца V - начала VIII вв. возле города Кстова близ Волги, происхождение которого, впрочем, его основной исследователь наших времён Ю.А. Краснов, признавал наиболее близким опять-таки к муромской группе памятников.
В Подболотинском могильнике (раскопки 2012 – 2014 гг.) на погребения коней приходится 5% от всех раскопанных за три сезона могил.
Трупы коней ориентировали так же, как и тела людей.
И вообще, делают вывод исследователи:
Погребения коней и коров на площади могильников являются отличительной чертой погребального обряда муромы среди соседних финно-угорских племен во второй половине 1 тыс. н. э. Несмотря на то, что конские погребения широко известны в раннесредневековых культурах Восточной Европы, захоронения коней у муромы имеют свои характерные детали обряда, указывающие на сложный характер такого ритуала, отразивший и сложный характер идеологических воззрений.
Ещё один обычай тоже обосабливал мурому из числа других финнов Поволжья: у них практиковались погребения остатков кремации в округлых ямах.
И вот далее получается предельно интересная картина! Оказывается, -
- округлые или овальные ямы с чашевидным дном для погребения остатков кремации использовало в третьей четверти 1 тыс. н. э. население, оставившее Безводнинский и Кочкинский могильники, и носители именьковской культуры.
И главное! –
В именьковских памятниках ямы овальной формы, нередко с чашевидным дном, преобладают среди других форм могильных сооружений.
И, наконец, последний штрих в этой картине:
Как и в муромских погребениях, некоторые именьковские захоронения сопровождались поминальными комплексами в виде черепа лошади, лежавшей на костях нижнего отдела конечностей.
А дальше просто вспоминаем уже известных нам северян. Когда к ним присоединились именьковцы? После того как дошли до них, перед тем не сойдясь характерами с болгарскими пришельцами на Волжско-Камский угол. И когда у нас заканчивается именьковская культура? Да, в VII веке. А как именьковцы должны были пройти от, условно, Казани до, условно, Чернигова? Не вдоль ли по речке ли по Оке, чтобы степи неласковые обойти? И где на пойменных лугах можно по весне приосесть на сезон-второй, засеять поле прелое, запастись зерном-хлебушком на зиму, да двинуться по льду, как по дороге ровной…
А там, в верховьях-то Оки той через приток её Крому два шага уже и в приток Десны Неруссу. И далее – опять тот же неспешный, но уверенный марш к землям своих предков, предания о которых наверняка передавались из поколения в поколение долгими зимними вечерами на Волге…
Но кто-то ведь и оставался. А что бы и не остаться, коли места хорошие, земля жирная, а люди на ней живут с технологиями, прямо скажем, отсталыми? Уж с именьковскими плугами с железными ральниками никак не сравнить. Мы вам поможем, вы нам поможете – особенно если на соседние народы мокши и эрзи злые степные конники наехали, что "мордами" себя кличут, - "мужами", то есть. Явно за болгарами увязались, одна шайка-лейка наездническая. Ну, ничего, там у них "морды" эти элитою воинскою да властною стали, а здесь мы ею будем. А кому ещё-то – местные ведь от номадов не отобьются…
