И где-то на середине Оки мощинские – и, по видимости, тушемлинские, - словом, венедские мигранты встретились с финнами городецкой культуры. В тот период –
- в составе населения Рязанского Поочья по материалам рязанско-окских могильников выделяются две этнокультурные группы. Одну из них составляет местное поволжско-финское население, вторую — переселенцы из Верхнеокского региона. (Ист.: http://historylib.org/historybooks/Valentin-Sedov_Drevnerusskaya-narodnost--Istoriko-arkheologicheskoe-issledovanie/11)
А племена городецкой культуры во времена её разложения закономерным образом были особенно чувствительны к посторонним влияниям. Точнее – они и так уже разделялись на локальные варианты, протообразовния будущих племён, а потому на формирование их собственной идентичности оказывали существенное влияние самые разные внешние воздействия. А уж контакт с другим народом…
В результате на средней Оке складывается финно-венедский субстрат, который – а не носители верхнеокско-мощинской культурной линейки - в последующем, похоже, и выступал в истории под именем голядь. И здесь этот субстрат стал соседствовать в формирующейся точно так же из городетцев муромою, придавая ей явственный венедский флёр. Во всяком случае, находки браслетообразных височных колец встречаются аж в Безводнинском могильнике близ впадения в Волгу реки Кудьмы уже в Нижегородской области. Причём зафиксированы они там на ранних стадиях существования этого некрополя.
Вот так в целом и получилось, что к середине VII века, когда от устья Цны и до устья Клязьмы по Оке уже точно выделяются памятники муромы, археологи и историки уверенно отмечают их отличие от соседнего общего поволжско-финского фона. И в это время по этим людям прокатываются именьковцы, оставляя среди них с частью своего населения и свои культурные влияния.
Отсюда и самобытность муромы, и её относительная развитость среди прочих финских племён, и её определённая славяноморфность. И её относительное непротивление растворению в этнически близких славянах, подошедших сюда в XI веке уже, похоже, в рамках миграционных процессов внутри Древнерусского государства.
То же самое случилось с голядью, хотя та продержалась и подольше, по меньшей мере, до середины XIII века.
Что было с муромою дальше?
А дальше она упоминается в легендарной части "Повести временных лет", где говорится:
И прия Рюрикъ власть всю одинъ, и пришед къ Ильмерю, и сруби город надъ Волховом, и прозваша и́ Новъгород, и сѣдѣ ту, княжа, и раздая мужемъ своимъ волости и городы рубити: овому Полътескъ, овому Ростовъ, другому Бѣлоозеро. И по тѣмь городомъ суть находницѣ варязи; пѣрвии населници в Новѣгородѣ словенѣ, и в Полотьскѣ кривичи, Ростовѣ меряне, Бѣлѣозерѣ весь, Муромѣ мурома. И тѣми всѣми обладаше Рюрикъ.
В той же недатированной части ПВЛ значится, что –
- се суть инии языцѣ, иже дань дают Руси: …мурома.
Если принять, что это место было записано в период создания первого свода летописи – тем самым Нестором, к примеру, - то это значит, что мурома к середине XI века ещё существовала. И не просто существовала, а существовала в виде отдельного народа, формализованного в какую-то общественную структуру, на которую и возможно было налагать дань. Статус этой структуры становится понятен, если огласить, как говорится, "весь список":
чудь, весь, меря, мурома, черемись, мордва, пѣрмь, печера, ямь, литва, зимѣгола, корсь, нерома, либь: си суть свой языкъ имуще…
Свой "язык" в данном случае – не собственно язык, а племя, народ. Во главе, естественно, с племенной верхушкой, вождеством и элитою. Это племя не входит в состав собственно государства, то есть не является элементом государственной "нации" – при всей условности, разумеется, этого термина для того времени. Оно является вассалом этого государства.
Зрительно представить это можно на примере подобных отношений между Русью и Золотой Ордою в монгольское время, когда первая выплачивает дань второй и обязана выставлять воинов сюзерену в определённое урочное время, но во всём остальном, включая даже внешнюю политику и сбор дани, является самостоятельной.
Этот статус мурома начала терять, похоже, в конце XI века, когда происходит окончательное покорение вятичей, про которое как о своём подвиге упоминает в "Поучении" своим детям Владимир Мономах:
А въ вятичи ходихомъ по двѣ зимѣ на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну ходихъ 1-ю зиму...
Не исключено, а даже и скорее всего вероятно, что именно в ходе подобных завоевательно-карательных экспедиций – а они регулярно проводились, напомню, со времён ещё Святослава Игоревича – вятичи и начали мигрировать от греха подальше и пониже вдоль Оки. Где и начали усиленно ассимилировать мурому.
Окончательный крест на этом племени начал вырисовываться, думаю, с попаданием муромской земли под очень серьёзный "замес" во время яростной федальной войны между Владимиром Всеволодовичем Мономахом и Олегом Святославичем "Гориславичем" в том же конце XI века. Достаточно бегло просмотреть строки летописи, чтобы увидеть даже с чисто военной точки зрения, как мечутся войска сторон вокруг Мурома, как они мутузят друг друга – а значит, и население:
В год 6603 (1095). …Святополк же и Владимир послали к Олегу, веля ему идти на половцев с ними. Олег же, обещав и выйдя, не пошел с ними в общий поход. … И стали гнев держать на Олега, что не пошел с ними на поганых. И послали Святополк и Владимир к Олегу, говоря так: "Вот ты не пошел с нами на поганых, которые губили землю Русскую, а держишь у себя Итларевича - либо убей, либо дай его нам. Он враг нам и Русской земле". Олег же не послушал того, и была между ними вражда.
… В это же время пришел Изяслав, сын Владимиров, из Курска в Муром. И приняли его муромцы, и посадника схватил Олегова.
… Олег обещал пойти к брату своему Давыду в Смоленск, и прийти с братом своим в Киев, и договор заключить, но не хотел того Олег сделать, а, придя в Смоленск и взяв воинов, пошел к Мурому, а в Муроме был тогда Изяслав Владимирович. Пришла же весть к Изяславу, что Олег идет к Мурому, и послал Изяслав за воинами в Суздаль, и в Ростов, и за белозерцами, и собрал воинов много. И послал Олег послов своих к Изяславу, говоря: "Иди в волость отца своего к Ростову, а это волость отца моего. Хочу же я, сев здесь, договор заключить с отцом твоим. То ведь он меня выгнал из города отца моего. А ты ли мне здесь моего же хлеба не хочешь дать?". И не послушал Изяслав слов тех, надеясь на множество воинов своих. Олег же надеялся на правду свою, ибо прав был в этом, и пошел к городу с воинами. Изяслав же исполчился перед городом в поле. Олег же пошел на него полком, и сошлись обе стороны, и была сеча лютая. И убили Изяслава, сына Владимирова, внука Всеволодова, месяца сентября в 6-й день, прочие же воины его побежали, одни через лес, другие в город. Олег же вошел в город, и приняли его горожане.
… И захватил всю землю Муромскую и Ростовскую, и посажал посадников по городам, и дань начал собирать. И послал к нему Мстислав посла своего из Новгорода, говоря: "Иди из Суздаля в Муром, а в чужой волости не сиди. И я с дружиною своей пошлю просить к отцу моему и помирю тебя с отцом моим. Хоть и брата моего убил ты, - неудивительно то: в бою ведь и цари и мужи погибают". Олег же не пожелал его послушать, но замышлял еще и Новгород захватить.
… Олег же побежал к Мурому, а Мстислав пришел в Суздаль и, сев там, стал посылать к Олегу, прося мира: "Я младше тебя, посылай к отцу моему, а дружину, которую захватил, вороти; а я тебе буду во всем послушен". Олег же послал к нему, притворно прося мира; Мстислав же поверил обману и распустил дружину по селам. И настала Федорова неделя поста, и пришла Федорова суббота, и когда Мстислав сидел за обедом, пришла ему весть, что Олег на Клязьме, подошел, не сказавшись, близко. Мстислав, доверившись ему, не расставил сторожей, - но Бог знает, как избавлять благочестивых своих от обмана! Олег же расположился на Клязьме, думая, что, испугавшись его, Мстислав побежит. К Мстиславу же собралась дружина в тот день и в другой, новгородцы, и ростовцы, и белозерцы. Мстислав же стал перед городом, исполчив дружину, и не двинулся ни Олег на Мстислава, ни Мстислав на Олега, и стояли друг против друга 4 дня.
… Олег же прибежал в Муром и затворил Ярослава в Муроме, а сам пошел в Рязань. Мстислав же пришел к Мурому, и сотворил мир с муромцами, и взял своих людей, ростовцев и суздальцев, и пошел к Рязани за Олегом. Олег же выбежал из Рязани, а Мстислав, придя, заключил мир с рязанцами и взял людей своих, которых заточил Олег. И послал к Олегу, говоря: "Не убегай никуда, но пошли к братии своей с мольбою не лишать тебя Русской земли. И я пошлю к отцу просить за тебя". И обещал Олег сделать так. Мстислав же, возвратившись в Суздаль, пошел оттуда в Новгород, в свой город, по молитвам преподобного епископа Никиты. Это было на исходе 6604 года, индикта 4-го наполовину.
Кстати говоря, это вообще отдельная и очень характерная история – для как раз тех времён характерная, когда именно в кипящем вареве феодальных конфликтов перемешивалась половником боевых походов прежняя племенная система Древнерусского государства и его прежнее население приобретало пусть относительную, но гомогенность. В отличие от тех племён, которые хоть дань и платили, но под тот "замес" не попадали.
Поэтому я бы сказал так. Хотя в традиционной истории Древней Руси принято сожалеть о временах феодальной раздробленности, которая, дескать, не позволила здесь сложиться полноценному государству, на деле это был не просто неизбежный, но и крайне благотворный период. Ибо именно в ходе этих войн, и в ходе тех перемещений князей с одного стола на другой и произошло становление собственно русского народа. Народа надэтничного, народа государственного, народа политического. Народа, если угодно, в конечном итоге имперского. А не племенного, как какие-нибудь поляки или шведы. И мурома, растворившаяся не в славянах, нет – это глубокое заблуждение! – а в русском народе, и стала ярким примером такой эволюции.
