Чекистская кость – доклады должны быть точными!
Мара подняла на него взгляд, который знатоки называли материнским. После этого был еще взгляд внимательный, потом – изучающий, потом – еще один, который знатоки определить затруднялись. Обычно крайне трудно заниматься определениями, когда над тобой полтора метра земли и стакан водки с положенным на него кусочком черного хлеба.
Слышно было, как лязгнули челюсти у портрета Путина за головой директора ФСБ.
Сам Патрушев съежился в кресле, слизнув быстрым языком капли пота, выступившие по всему лицу.
- Может, все-таки в Лефортово? – иным, уже просительным тоном пробормотал он. – Там охрана надежная, условия для допросов… Баня раз в неделю, - зачем-то сморозил еще.
Мара медленно перевела взгляд на портрет Путина. Тот снова занервничал.
- У тебя в Лефортово не все москвичи изведены, - поговорила она в пространство. – Я не могу рисковать в полушаге от цели. Мы только что окончательно решили вопрос с Москвой. И теперь ты хочешь, чтобы я доверила судьбу дела случайности? Ты ответишь, если у какого-нибудь твоего московского вертухая вдруг сработает ложная солидарность и он поможет Пересесту снова выбраться на волю?
Патрушев съежился еще больше. Прямо-таки до размеров Николая Ежова.
Вздохнув, он произнес:
- Хорошо, я прикажу выгородить ему клетку в своей комнате отдыха. Но только… Он же будет слышать оттуда оперативки в моем кабинете. Он же может узнать, что наши планы одной только оккупацией Москвы не ограничиваются…
- Ничего, - пожала плечами Мара. – Недолго ему осталось жить с этим знанием. Может, так даже и лучше: все знаешь, все, наконец, понял – а сделать уже… тю-тю! Для него это самая лучшая пытка.
Да не забудь каждый день около него минимум двоих майоров в охрану выставлять, - добавила она после паузы.
- Ты что! – испугался директор. – Они ж тоже услышат, о чем мы тут говорим! Их же после этого ликвидировать придется!
- Ничего, - хладнокровно ответила Мара. – Будешь москвичей выставлять. Ликвидируй потом, сколько хочешь. Двойное удовольствие…
Ладно-ладно, - прервала она хотевшего что-то сказать Патрушева. – Знаю, что ты гуманист. Через три дня заберу его у тебя. Так что всего шесть майоров – на такую жертву ради нашего дела даже Махатма Ганди плюнул бы…
* * *
- Тук-тук!
Мара скосила глаза на часы – 9.30. И кого черти по аськам в это время носят - все знакомые еще в дороге, Штаты все вечером высказали, что хотели.
- Тук-тук! Тук-тук!
Обреченно открыла мессагу.
Полный отчаяния текст:
- Его нет!!
- Кого?
- Пересеста!
- На Садовой большое движение, - успокоила она Победулю. – Привезут чуть позже.
В аське рыдали.
… пулеметная очередь текстов с проглоченными слогами и кучей восклицательных знаков. Суть: надо искать.
- Как? Зачем?
Ответ укладывает наповал:
- У них ТАМ – Лубянка!!!
Трещит телефон, забегают поздороваться ведьмочки и кикиморы, секретарша с давно измененной биологией варит кофе.
- Ну? – с тяжко обваливающимся сердцем уронила Мара.
- Подвела Лубянка!
Еще не осознав всей тяжести происшедшего, предводитель питерских почти на автомате бросила смс-ку в свою службу безопасности:
«Пропал Пересест. Говорят – Лубянка. А?»
Вой Бори перезвонил мгновенно:
- Понял, будем искать.
Написала в аське:
- Ищут.
И отключилась от связи. Надо обдумать положение. Патрушев – ладно, его можно отдать Заклинателю Ртути для «гестапо». Или посадить в тарелку и выбросить над Территориями. Но что делать, если Пересест действительно вырвался на свободу?
Надо думать.
Фига!
Тут же взрывается телефон:
- Кто-где-когда и сообщай мне, пожалуйста, сразу, как что-то узнаешь.
Господи, куда б сбежать, а?
И почему это Победуля так заинтересована в этом деле? То-то все ходила, глаза отводила, на банкете по поводу изловления ирода напилась в стельку, рыдала и била морды африканцам из Новой Зеландии… и откуда в ней столько шовинизма?
Подключила Завалинку, Корчму… все тихо. Мирно, можно сказать. Ну да – Пересеста нету, еще бы там не было тихо-мирно…
Звонок.
- Ну?
- Нет пока новостей. Погоди, смс-ка пришла.
- Я бегом, без меня не читай!
Пришла.
Прочла:
«С Лубянки ушёл».
- Куда??
Мара пожала плечами:
- Давай попрошу в Корчме москвичек поискать. Мышу.
- А она красивая? - ревнивым голосом.
Ах, вот оно что! Не прошла, значит, даром ментальная атака коварного москвича! Надо будет в курсе реабилитации усилить упор на негативные ассоциации с животами. Начать с червяков, змей, пауков…
Нет, это, пожалуй, отпадает. Нельзя воспитать ненависть на положительном материале. Что-нибудь попротивнее надо придумать.
Она сосредоточилась на пермских. Нет, не пойдет – в мозг лезут только образы соленых ушей.
Может, Кострома? Нет, тот вроде не пузатый…
Ладно, придумаем потом что-нибудь.
- Ну, ладно, - прозвучало, кажется, достаточно веско. – Иди работай. Что-нибудь придумаем.
Ишь, взревновала! Мышь, конечно, - она да, существо серьезное. Спит на потолке, летает по ночам, кровь пьет, если в лесу кого встретит, – в этом Мара испытывала к ней вполне родственное тепло. Хоть та и москвичка. Но не к Мыши тебе его ревновать, дурочка! А…
Мара поперхнулась.
Работа побоку.
Внутри что-то странное.
Позвонил Вой Бори:
- Нашла?
- Да нет пока.
– А просто позвонить никак?
- Кто бы еще мне его телефон дал…
- Пиши номер.
«Абонент недоступен».
Еще раз.
«Абонент недоступен» по-прежнему.
Аська стучит, как там-там в джунглях.
О, силы темныя…
Неужели ушел? Нет, не отделается Патрушев простым «гестапо»!
Неужели ушел этот гад?
Почему так сердце кровью обливается?
Сердце?
Откуда у меня сердце?
Значит, оно было? Его разбудил этот лютый вражина?
Господи!
Господи?!?
Господи! Помоги мне найти его! Мне надо так много ему сказать…
Иду в Корчму, пишу хамский постинг на тему викинги во второй мировой войне и казаки против японцев на Урале. Вздыхаю – и, в нарушение всех принципов, подписываюсь Helen M.
Удалят так удалят.
Уеsssss!!
Есть ответ Персесеста!!
